Устав бороться с ветряными мельница: проезжать на красный (для него он только немножко красный), задевать проезжающие местные грузовики зеркалом заднего вида (какая красивая аллегория для анального секса, не так ли, любимый?), сшибать на ходу турникеты в метро, и в думах о последних состояниях его сердца — у меня аритмия, или любовь, Илья взял отпуск.
Надо было подумать о возвышенном. Действительно, ли он любит, и насколько это правда. Правда захватила его настолько, что кончала каждая клеточка его тела, когда он занимался со мной сексом..
Показав всем родственникам и близким друзьям фото меня и моей задницы, уж не знаю, что они ему там сказали, но предположения есть, он по-гусарски впал в романтическое состояние, начав с пива. Под пиво мысли текут тягуче и жарко, заполняя мозг и живот, и видимо, все кончающие его клеточки. И начал ловить свой дзен. Так как чакры были уже открыты навстречу новому повороту судьбы, дао пездын ему было гарантировано. И он понял, что на правильном пути. Счастье заполнило все его поры, шелковые волосы в паху, на любимых мною сосках и ногах.
Ждала его появления сидя в машине, и пялилась в инстаграм, комментя местную братву.
Он приехал на такси, видимо успел выпить перед прибытием с любимыми друзьями, запивая на ходу пивом, чтобы не спалиться. Улыбка счастья блуждала по лицу, финишируя хищным блеском глаз. Не могу определиться с их цветом, то они серые с чернильными брызгами вкраплений, то становятся холодным свинцом Северного моря, на минуту поглощая его в ревности, а может совершенно иного оттенка, и он будет бесцеремонно ругаться, что я не увидела настоящую красоту красок и любви. Хотя это видно и без микроскопа.
Во-первых, я бесилась от того, что он сорвал мои планы. Хотела предстать перед очами, устроив ретро-вечеринку. Он обломал все мои планы. Во-вторых, не люблю, когда опаздывают, не предупреждая. Но, это так незначительное отступление.
На мне был пояс, тонкие шелковые подвязки надежно держали черные чулки, доходящие до середины бедра , легонько впивались в кожу, привнося нотку нежной чувственности. Поверху были одеты плиссированные трусики, раздрай и смятение ими были внесены даже в мою душу. Черный лифчик и две цепи на шее, три мазка духами, завершали облик. Сверху из одежды было только пальто, шарф и сапоги.
И вот это, блять, красота, оцененная мною, нифига не волновала его. Это пиздец, как по пролетарски. Смотреть на алмаз, и не видеть красоты огранки. С чисто эстетической точки зрения вора, это звучит примерно так; — берем картину, раму оставляем.
Мы поднялись к нему. Без отлагательств и пояснений, начала грязно к нему приставать, впрочем, как всегда, такое томление и любострастие он разжигает во мне. Но сегодня, он не намерен с порога отдаться любимой девушке, что еще больше разжигает во мне желание
Ты иди, жди меня в кровати.— Не поняла, в пальто? Я что мужик из Битцевского парка? — распахиваю перед ним полы, выставляя красоту напоказ.
Единственное, что он делает, это снимает его и провожает до койки, упираясь мне в задницу своим пахом.
Можно было бы разразиться истерикой да, думаю, он не оценит.
Падаю на живот, он включает телик, закуривает сигарету и идет в душ.
— Вот заебись, праздник каждый день! Еще бы обложил бумагою, чернильницей, сказав, — работайте дорогой товарищ Ленин, — поржал бы и прикрыл дверь.
Признаться, я была немного шокирована таким поступком и немного поплакала, вернее, поржала, над неудавшейся попыткой секса в коридоре.
Ну вот, я лежу такая в напряжении, прислушиваюсь к шуму льющейся воды, принимаю всякие сексуальные позы, в общем, любуюсь и восхищаюсь сама собой. Мне уже не до тебя!)
Выходит Илья, весь такой вальяжный, урчит чеширским котом, кажется, что он левитирует и сейчас подплывет ко мне, повиснув облаком перед носом, дразня и возбуждая.
Что он отлично и сделал.
Сегодня у него своя программа. Он хочет насладиться мною, как экспонатом музея мадам Тюссо. Провести пальцами по всем ложбинкам и впадинкам, посмотреть в глаза, нацеловаться до тройной опухлости губ. Любая попытка моего вторжения пресекается на корню. Ему все равно на минет, и на мою активность. Он лежит и смеётся,видимо, мстит за мои психи.
— Товарищ, одумайтесь, я же не молодею!
А он заливисто смеется. Ладно, вот она я: — трогай, наслаждайся, сам возбуждайся.
Комната наполнилась его близостью, он сочился любовью, разбрызгивал ее, щедро делясь ее со мной и всем светом. Я впитывала и возбуждалась от глаз, легких прикосновений, глухого голоса и слов.
— Девочка моя, я тебя так люблю. Вот эти коленки, от которых я тащусь, ножки. Эта попа, которой я любуюсь бесконечно, эти губы.
Я пыталась несколько раз дернуться, когда он стоял и курил, а я с дивана, стоя раком, пыталась делать минет, и моя задница в таком прекрасном ракурсе перед ним. Но это бесполезно. Я в бессилии плюхнулась на спину и сдалась без боя.
Как я возбуждалась сегодня сама от себя, так, по-видимому, и он, от своей любви, нежности, прикосновений. Сегодня ты — альфа-самец. Пришлось быть покорнейшей, любимейшей сучкой. И жизнь сама заиграла яркими красками.
Он возбудился сам, мне только нужно было стать раком, выгнуть спину и пригласить его войти. Звериное нутро не любит незавершенности. Он начал меня любить жестко и быстро, как мне нравится. От резкого вхождения, от любви к нему, скопившейся во мне, от его любви, сносящей крышу всем, я кончила мгновенно. Эта пресыщенная наполненность любовью делает секс незабываемым. Он совершенно отличается от ебли, траха, перепихона, назовите как угодно, но эффект обескураживающий. Это ОХУЕННО! Я не могу подобрать литературного слова, чтобы выразить все мои чувства в сексе с ним. Мне кажется, что будь я с ним постоянно, то мы бы убили друг друга этой любовью и заебли до смерти.
Это постоянное ХОЧУ, ХОЧУ, ХОЧУ, которому нет предела и которое разрастается по мере наслаждения друг другом. Не выпустить из объятий, не отпустить,а посмотрев в глаза, окунуться в омут нирванической страсти, и продолжать до умопомрачения.
Он опять останавливается и в голове у него уже план, как у мистера Фикса.
— Я хочу, чтобы мы пошли гулять, и я бы держал тебя за руку. Погода классная, одевайся. Не хочу здесь сидеть.
— Да. Только сначала одень мне другие чулки.
Он берет один черный чулок, смотрит, где шов резинки, сворачивает его, как могут только мужчины. Я подставляю ему свою ножку с красным педикюром, он одевает медленно и нежно. Заворожено любуется, как ребенок, когда шелк чулка покрывает их полностью. Одел, отклонился и целует ножку. Потом вторую с таким же трепетом.
— Думаю, что платье на прогулку я все же одену. Не комильфо даме ходить в неглиже. Но специальный утешительный приз, пойду без трусиков. Ты как всегда будешь знать об этом один.
Мы садимся в машину и несемся в центр. Оставляем ее, и, путаясь в солнечных лучах, бредем не спеша по городу. Любуясь весной, друг другом и проносящимся мимо народом. Благодать, одним словом.
Я хватаю его за попу, он целует меня и обнимает, и вся его нежность плещется через край.
— Стемнеет, пойдем на набережную.
— Никогда не думала, что буду кормить уток и кататься на троллейбусе.
Мы заходим в кафе, садимся.
— Что будешь?
— Пиво, безалкогольное.
— А может с ним?
— Я за рулем и не хочу вообще пить. Мне нравится моё состояние. Хочу впитывать все, что есть на трезвую голову.
Мы сидим, пьем, хмель наполняет его голову. Он начинает мне говорить о любви. Это как сага, она никогда не закончится. Первый этап пройден, мы уже на втором. Когда ты уже понял ...
