Пролог
1991 г.
Путь Марии из школы домой лежал через небольшой лесной массив. Она очень хорошо знала эти тропки, как и сам район, так как жила здесь с детства. Раньше это был зеленый красивый сквер на краю города, куда приходили прогуляться мамы с колясками, собаководы, дети, да и просто жители близлежащих домов. Но новая стройка жилого микрорайона, начатая неподалеку несколько лет назад, превратила всю эту идиллию в запустение. Часть леса была вырублена, некогда аккуратные тропинки меж деревьев разворочены тяжелой техникой. Строительные заборы перегородили удобный проход к лесу, к той его части, что осталась. А потом и сама стройка зачахла, став очередным недостроем, лесок перестал быть местом притяжения людей, став непролазным буреломом. Кое-где еще сохранились тропинки, которыми пользовались крайне редко и с опаской жители дома 18 по улице Островского. Дом этот странным образом находился особняком от остального жилого квартала и благодаря все той же замороженной стройке, путь к нему теперь пролегал в обход, а жителям приходилось делать крюк в два раза длинней, чем раньше. Вот самые отчаянные и продирались через запустевший парк на свой страх и риск, сокращая расстояние домой.
Мария шла быстрым шагом, огибая грязные лужи. Тонкие каблуки ее полусапожек увязали в мягкой от влаги земле. Она часто останавливалась и озиралась вокруг, пытаясь разглядеть кого-либо среди кустарников и желтолистых деревьев. Девушке все время чудилось, словно за ней кто-то пристально следит и от этого сердце гулко колотилось где-то под горлом, а под мышками выступил пот.
Несмотря на то, что уже смеркалось (осенью темнеет раньше) ярко-красный плащ Марии отчетливо выделялся на фоне безлюдного перелеска. Плащ был короткий, но юбка под ним еще короче, и из под полы плаща сразу были видны длинные стройные ноги в черных капроновых колготках. Девушка ругала себя и за то что так ярко вырядилась и за то, что впервые за несколько лет решила «срезать» через лес так как торопилась домой. Но пройдено было уже больше половины пути, назад возвращаться не резон. Вновь остановившись, она обернулась оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к тишине, после чего резко развернулась и стремительно продолжила путь. Не заметив торчащую низко обломанную ветку Мария зацепилась за нее и порвала колготки. Чуть выше колена поползла стрелка.
— Черт! — выругалась девушка сквозь зубы. А хрустнувшее где-то неподалеку дерево подстегнула ее чуть не бегом следовать до светлеющей опушки, за которой непотопляемым крейсером виднелся серо-голубой силуэт ее родной пятиэтажки.
Все это не укрылось от холодных синих глаз наблюдающего за ней все дорогу мужчины, тщательно скрывающегося в кустах и за деревьями. Его неприметная одежда почти сливалась с цветами осеннего леса, а на глаза была натянута небольшая вязаная шапочка. Периодически он прикладывал к глазам бинокль, чтоб приблизить шествующую по лесной тропинке девушку и другой рукой, через брюки мял себе промежность...
1.
2018 г.
Белая задница парня интенсивно мелькала между кустов. Перед ним, на поваленном стволе дерева лежала связанная девушка. Одежда на ней была разорвана, тушь на ярко накрашенных глазах размазалась от слез. Девушка пыталась вырваться, из заткнутого кляпом рта доносились нечленораздельные звуки, но парень крепко держал ее, грубо и спешно трахая.
— Заткнись, сука! — рычал он на мычащую девушку, озлобленно озираясь по сторонам, а увесистые шлепки ладони оставляли на коже ее ягодиц красные отметины. Внезапно парень замедлился, сжав длинными пальцами ее горло, и втолкнул член как можно глубже. Он замер, лишь нервно вздрагивая и прикрыв глаза. Он кончал, прямо в нее.
— Нееет! Нееет! — пыталась прокричать девушка через повязку, закрывающую ее рот, но ее глухое мычание никто не слышал. Почти никто.
Человек, наблюдавший эту картину из кустов, в нескольких метрах от той поляны, был незаметен. Сидящая рядом собака негромко заурчала, но он успокаивающе положив морщинистую ладонь ей на морду.
— Тихо, Муха, тихо! Все хорошо.
А на поляне тем временем все закончилось. Парень, вытащил из своей жертвы член и стянув с него презерватив, откинул в сторону. Натянув шорты он стремительным шагом пошел прочь. Однако от наблюдающего из кустов не укрылось, как парень мимолетом дернул конец веревки, тем самым развязав девушке руки. Через несколько секунд его силуэт скрылся в зеленой листве, чуть позже стихли и шаги.
Девушка еще какое-то время полулежала, прислонившись к поваленному стволу дерева. Порванная белая блузка оголяла плечо, задранная миниюбка не скрывала упругие смиуглые ягодицы, с белой полосой незагорелой кожи от бикини. Колени были грязные от земли, одна босоножка валялась поодаль. Там же валялась бесформенная тряпица, в которую превратились ее разорванные трусики.
Вот она пошевелилась и вялыми движениями стянула с запястий грубую веревку. Опершись о ствол девушка поднялась на ноги и развернувшись присела на корточки, опираясь спиной все на тот же ствол. Стянув со рта повязку, она зачем-то долго глядела на нее, а затем вдруг рассмеялась, откинув тряпку в сторону. Широко расставив ноги, она провела ладонью по промежности и замурлыкала от удовольствия. Устроившись поудобнее девушка справила нужду и поднявшись отошла за дерево. Там валялась ее сумочка. Собрав с земли выпавшие из нее принадлежности, девушка присела на находящийся рядом пень и начала приводить себя в порядок. Теперь она находилась практически вплотную к наблюдавшему за ней, но так никого и не заметила увлеченная своими занятиями и мыслями.
Достав зеркальце и салфетки, она вытерла на лице размазанную тушь. Затем протерла руки и грязные колени. В завершение всего девушка привела себя в порядок между ног и надела запасные трусики, достав их из сумки. Обув слетевшую с ноги босоножку, девушка закурила электронную сигарету и оставив после себя облако пара пошла вслед за парнем.
Наблюдающий беззвучно отправился за ней, двигаясь параллельно и держась в густых зарослях. Спустя полминуты до него донеслись их голоса.
— Все тихо?
— Да, норм. Ты чего так долго?
— В порядок себя приводила! — С вызовом ответила девица. — Меня вообще-то изнасиловали только что! Очень грубо, между прочим!
— Да-а? Да ты что!? Какой ужас! Нужно срочно позвонить в скорую и в полицию. Наверное, маньяк где-то неподалеку. Ведь он может покуситься на кого-то еще!
— Нет! Его я уже поймала! — девушка, взяв парня под руку, крепко прижималась к нему всем телом. — Мой маньяк всегда со мной! Но если он захочет покуситься на кого-то еще, то его маленькие, аккуратненькие тверденькие яички, которые я так люблю посасывать перед сном, будут беспощадно отрезаны моими швейными ножницами!
— Этими секаторами? Ты с ума сошла?
— Ты не забывай, что твоя девушка руководитель ателье, а значит всегда при оружии! Поэтому клац-клац, и ты больше не маньяк.
— Ну Оль, ну чего ты, я ж в шутку.
— А я всерьез! Но если честно, Макс, ты был бесподобен. Давно меня так не отдирали! Класс, что мы воплотили эту фантазию. Это было даже круче, чем тогда в Питере, на застекленном балконе выходящем на оживленную улицу. Я тебя обожаю! Я два раза кончила!
Парочка остановились и начали целоваться среди лесной тропки.
— Повторим еще как-нибудь? Меня вот только смущает, что я же обо всем знала! Все равно получилось наиграно. Вот если бы ты все подстроил для меня неожиданно. У меня аж сердце в пятки ушло от такой мысли! Я, наверное, больная, да? — она вновь остановилась и посмотрела на него.
— Как и я! Да весь мир больной, что ты хочешь!
2.
Когда парень распрощался с рыжеволосой подружкой и сел на лавку под навесом трамвайной остановки из леса вышел мужчина с собакой на поводке. Человек заметно прихрамывал.
— Не помешаю? — поинтересовался мужчина у парня, присаживаясь рядом.
— Что, дядя? — парень вытащил из уха капельку наушника. На его веснушчатом лице млела довольная улыбка, а взлохмаченные русые кудри спадали на лоб.
— Закурить не найдется? — спросил мужчина.
— Держи дядя! — у парня явно был отличный настрой, и ему хотелось угодить всему миру, разделить с кем угодно свое благодушное настроение.
Мужчина прикурил, и выпустил через нос голубоватый табачный дым. У его ног лежал пес, вывалив розовый язык и часто дыша
Мужчина щелчком отправил окурок, докуренный до самого фильтра на трамвайные рельсы.Парень так и не вставил наушник, а повесил его на ухо за проводок.
Мужчина произнес:
— Зря вы этим занимаетесь?
— Ч-что? Что ты сказал?
— Игры эти Ваши не приведут к добру.
— Ах ты сука. Ах ты извращенец. Да я тебе сейчас... , — от хорошего настроения парня не осталось и следа. Он резко вскочил и вместе с ним вскочил на лапы пес, злобно зарычав. Это немного охолонило парня.
— Тс-с! Тихо, парниша, не кипешуй. Это питбуль, бойцовская порода, в глотку вцепится, уже не оттащишь. Я все это без злого умысла тебе говорю. Прекращай с этим. Я не ради нравоучений тебе. Просто знаю, что говорю.
— Да пошел ты, придурок! Увижу еще раз, из травмата шмальну и псину твою и тебя!
Мужчина лишь устало покачал головой.
— Я уберечь хочу, парень! Захочешь об этом поговорить, я в этом лесу каждый день с собакой гуляю, — и наклонив голову к собаке сказал уже ей, — пойдем Муха, айда домой!
Парень еще долго смотрел вслед странному собаководу, а на его веснушчатом лице ходили желваки.
3.
2004—2005 г.
Мария вышла замуж на третьем курсе педагогического, ей только 20 стукнуло. Приглянулся ей холостой преподаватель с кафедры информатики. И так все внезапно у них закрутилось, не успела оглянуться, а через месяц ухаживаний он ей уже предложение сделал. Свадьбу скромно отыграли, денег особо в то время не было. Диплом она защищала уже на последних сроках беременности, на вручение и на выпуск не пришла: перед родами на сохранение положили. Так уж сложилось, что затяжной у Марии декрет получился, если можно так выразиться. В двадцать два года родила Леночку, Петра в двадцать четыре, а через три года и Илья появился. И вот как младшему три стукнуло, отдали его в сад, тогда только Маша впервые вышла на работу. Ей на тот момент почти тридцать было.
В Образовании, как у нас частенько бывает, почти всегда кадровый голод, поэтому новую учительницу младших классов в Школе №2 встречали с распростертыми объятиями. Пусть и без опыта, но зато и женщина уже взрослая, и детки свои мал-мала меньше. Все лучше, чем вчерашняя молодая институтка, которая на каждой перемене на перекур будет бегать, да с мужиками путаться. Все они нынче такие, молодые-то. Примерно так рассуждала завуч второй школы Татьяна Геннадьевна, читая анкету нового классного руководителя будущего 1 «а» класса.
Марию Анатольевну Боброву дети в классе полюбили сразу. Было в ней что-то такое, за что любят дети, что-то возможно материнское, а возможно просто педагог от бога. И даже строгость ее была добрая, справедливая. Преподавательский коллектив тоже с теплом относился к новой учительнице, скромной, несклочной, но волевой, имеющей свое мнение.
Год пролетел как миг. Казалось еще вчера была линейка 1-го сентября, белобантые первоклассницы и первый звонок, а вот уже и 25 мая, и все те же «без пяти минут второклассницы» все такие же белобантые, но уже подросшие, набравшиеся знаний и даже жизненного опыта, стоят серьезные в первом ряду и поют песню. Слезы учительницы сами потекли по щекам.
Если в школе у Марии все складывалось хорошо, то дома было не все так гладко. Заел быт, да это и немудрено, почти 9 лет просидеть в четырех стенах, воспитывая и рожая малышей. Несомненно, есть в этом женская доля, но ведь и молодому сердцу не прикажешь томиться, когда оно на волю рвется. Достаток в семье был невелик. Муж ее — Алексей, был на восемь лет старше Марии. Работал все на той же кафедре, где больших денег не заработаешь, потому приходилось подрабатывать, то там, то тут. Но благо, человек мозговитый оказался, недаром факультет информатики выбрал, устроился в одну фирму программистом. Работал по удаленке через интернет (он у многих в те годы еще только начинал в жизнь входить), платили неплохо, но и почти все свободное время эта подработка съедала. Вот так и жили. Утро, завтрак, младших в сад, затем школа, потом домой, сварить обед или ужин, детей из сада забрать (иногда Алексей забирал, но редко) всех накормить и весь вечер разрываться между проверкой тетрадей, детьми и бытовыми делами. Алексей же, быстро перекусив, надевал очки с толстыми линзами и засаживался за комп, на котором допоздна мелькали таблички бессвязных букв и цифр. Но и его винить нельзя, его подработка приносила доход в пару раз выше, чем их совместный с Машей преподавательский заработок. Вот в таком режиме их любовь переросла в обоюдную семейную заботу и обустройство быта, а страсть, та и вовсе поугасла.
4.
2005 г.
Дмитрия Мария впервые увидела летом в бухгалтерии, куда пришла оформить справку о доходах для детского сада. Пока Мария ожидала получения справки, вошел директор с незнакомым мужчиной и обратился к главбуху:
— Инесса Прокловна, вот, встречайте пополнение Вам в полк. Михеев Дмитрий Никитович. На должность бухгалтера претендует. Человек армейский, бухучет знает как пять пальцев, да и вам тут думаю армейская дисциплина не повредит. — Директор улыбнулся, и, подмигнув стоящей в стороне Марии, почти уже вышел из кабинета, но обернулся в дверях и вновь обратился к мужчине. — Да, Дмитрий Никитович, и о моем предложении подумайте, преподавателем ОБЖ на полставки. Там часов немного. Вы хоть пацанов наших чему научите, к армии подготовите, а мы от этого алкоголика Мичурина избавимся, ну сил нет, больше работать с ним! — Он развернулся, все еще качая седой головой, и грузная фигура директора удалилась по коридору.
— Ну что, Дмитрий Никитович, будем знакомы. Я главный бухгалтер Семченко Инесса Прокловна. А это Мария Анатольевна, учитель младших классов. Говорите, бухгалтерию как свои пять пальцев знаете?
— Так точно, Инесса Прокловна. — мужчина улыбнулся. — Служил начальником финчасти отдельного батальона. Если по-простому это и главбух и экономист в одном лице. Там у нас бюджетное учреждение, как и тут, поэтому не думаю, что будут какие-то сложности.
— Вот и славно. Тогда вот, — главбух сделала жест рукой в сторону учительницы младших классов. — Мария Анатольевна Вас уже полдня ожидает. Оформите ей справку о доходах, заодно и для Вас входной экзамен проведем. Присаживайтесь за соседний компьютер, там свободно, это теперь Ваше рабочее место будет. Лариса наша в прошлом месяце ушла, в коммерцию подалась. Поэтому помощник мне ой как нужен.
Главбух еще передавала Дмитрию какую-то информацию, типа в какой папке что находится, и где образцы документов, а Мария, присев на стул напротив, украдкой стала наблюдать за новым бухгалтером школы. Сказать, что он ей сразу приглянулся, значит, ничего не сказать, не то это определение. Просто, едва мужчина вошел в кабинет, как у женщины ёкнуло сердце. Она даже еще не рассмотрела его толком, не слышала его голос, не чувствовала его запах, совершенно ничего не знала о нем, но где-то внутри уже назревал давно забытый ураган чувств и желаний. Тот самый, который она ощутила на третьем курсе, встретив Алексея. Вот только тогда она была свободна и могла отдаться во власть этого урагана, а теперь нет. Поэтому Мария собрала всю свою волю, отвернулась к другой стене и принялась разглядывать развешанные на ней графики и бухгалтерские таблицы. При этом женщина незаметно трижды глубоко вдохнула и выдохнула, приводя мысли, чувства и эмоции в порядок.
Мужчина быстро оформил справку для Марии, наполненная желанием плоть его жены. Растительность вокруг губок была тщательно выбрита, а повыше, на лобке она оставила аккуратный треугольник коротких пушистых волосков.
— Но... дети же спят... — смущенно произнес программист.
— Вот именно. Потому и я прошу. Пока дети спят! — Маша провела по лепесткам тонкими пальцами и те приветливо раскрылись, поблескивая бледно-розовой плотью.
Алексей облизнув пересохшие губы неуверенно склонился над вульвой супруги и коснулся ее приоткрытым ртом, высунув язык.
— Ах-х! — негромко выдохнула Маша и нежно обхватила голову супруга, теснее прижимая ее к себе...
— ... тебе пора! — голос Димы вернул ее из воспоминаний в реальность.
Маша лежала на влажной простыне полутораспальной кровати и все еще поглаживала волоски на груди Дмитрия. Ритм сердца пришел в норму, а испарина на теле почти высохла, обдуваемая теплым летний сквознячком.
— Я не гоню, но почти пять
Он целовал неспешно, со вкусом, со знанием дела, наслаждаясь каждым мигом, каждой каплей. Его рука провела по изгибу спины между лопаток, и кожа мгновенно покрылась мурашками.— Я еще хочу! — шептала Маша, ощущая, как в груди от возбуждения вновь ускоряется биение сердца. — Мне мало! Мне тебя мало! Я позвоню Леше, он заберет малых из сада... я еще хочу.
Дмитрий перекатился и лег на живот между раздвинутых бедер Маши. Он целовал ее живот, а его руки искусно ласкали твердые и побаливающие от его прежних ласк соски. Странно, но ей хотелось ощущать эту боль, хотелось ощущать какую-то грубость, вместе с тем дарящую наслаждение. «Сладкая боль» — всплыла неизвестно откуда взятая фраза и тут же растаяла в белой пелене, застлавшей глаза от того, что Дима переместился ниже и начал ласкать языком ее жадные до удовольствия лепестки, такие же многострадальные как и соски, саднящие от его интенсивных ласк.
6.
Бабье лето. Теплые дни сентября приносили благое настроение. Всего пару недель назад только начался учебный год и дети, как впрочем, и учителя лениво раскачивались, входя в ритм учебного периода.
Старшеклассники с интересом ждали уроков ОБЖ, которые теперь вел новый учитель, пришедший на смену старому Мичурину, невысокому, плюгавому и вечно брюзжащему. bеstwеаpоn На фоне его отставной офицер выглядел стройно и подтянуто. Уроки вел живо и интересно. Пацаны, конечно, пытались его задеть, проверяли на крепость, а старшеклассницы закатывали глаза и шептались на переменах:
«А он ничего такой»
«А у него жена интересно есть?»
«Ой, девочки, говорят он после войны раненый, ну прямо туда, потому и живет один — импотент»
«Да ну тебя, Метёлкина, вечно языком своим мелешь»
«Ах, а я бы с ним поцеловалась!...»
На самом деле стыдно было даже подумать, чем тайком занимаются новый бухгалтер-ОБЖшник и классный руководитель 2 «а» Мария Анатольевна Боброва. Но к их счастью, в своих увлечениях они были предельно осторожны и пока никаких намеков со стороны окружающих в их адрес не поступало.
Дмитрий не сильно тяготился замужеством своей любовницы. После неудачного брака, он не особо желал второй раз входить в ту же воду, да и к холостяцкому одиночеству быстро привык. Поэтому понимал, что не будет их роман длиться вечно, но пока его все устраивало, и отпускать от себя Марию он не хотел бы.
Маша же в объятиях крепкого мужчины расцвела, вновь обрела увядшие за годы тройного материнства женственность и сексуальность, но наряду с этим в ней пробудились и вовсе запретные, пугающие ее, да порой и Дмитрия, желания. Она была ненасытна до секса, кажется, хотела восполнить всю свою утраченную, за последние 9 лет, чувственность. Но порой сексуальные фантазии, которые в ней пробуждались, никак не вязались с образом матери троих детей и учительницы младших классов.
Как-то незадолго до 1 сентября, после бурного и страстного секса Маша сказала, что замерзла и встав с кровати босиком пошлепала к шифоньеру, чтоб достать плед (Дмитрий тем временем из-под прикрытых век с удовольствием наблюдал за обнаженной фигурой учительницы). Раскрыв шкаф, Мария задержалась там, переминаясь с ноги на ногу и что-то разглядывая.
— Это твоя форма? — обернулась она к Дмитрию, и глаза ее живо блестели, словно у ребенка, получившего долгожданный подарок на Новый год.
— Ну да, как-то рука выбросить не поднялась. Храню на память.
— Надень!
— Сейчас?
— Да, прямо сейчас! Ну, пожалуйста.
— Ну ладно! — мужчина встал с кровати, придерживая рукой эрегированный член и направился к шкафу, где Мария уже протягивала ему вешалку с кителем.
Спустя около пяти минут Дмитрий шагнул в комнату при всем параде.
— Готов! Капитан Михеев по вашему приказу прибыл! — козырнул он перед Машей, закутавшейся в плед, и вытянулся в струнку, улыбаясь одними глазами.
— Класс! — прошептала она, восхищенно разглядывая его с головы до ног. Плед сполз с ее плеча, обнажив одну грудь с крупным бледно-розовым соском.
Одетый в военное мужчина и обнаженная женщина, не стесняющаяся своей наготы долгое время разглядывали друг друга, ощущая внутри какое-то неведомое доселе желание, возбуждение, страсть. Маша зачем-то сползла с кровати на пол и встала перед Дмитрием на колени, сложив ладони напротив груди и с мольбой глядя на него снизу вверх. Этот жест окатил обоих некой новой волной истомы и желания.
— Сними свой ремень? — прошептала девушка.
Мужчина повиновался ее просьбе и расстегнув снял с себя широкую черную портупею, застегивающуюся на две дырки.
— Накажи меня? — снова шепотом вымолвила девушка, кусая губы.
Он отрицательно покачал головой.
— Прошу! Выпори меня? — девушка поднялась, дрогнули ее груди, и легла поперек кровати, подставляя ему свои белые ягодицы. — Накажи! Ведь я такая дрянь! Я совершаю ужасные поступки! Я заслужила это наказание.
— Нет!
— Да! Выпори меня! Ну же? — шепот ее перерос в грозное и требовательное шипение.
Дмитрий подошел и легонько припечатал широкий ремень поперек ягодиц, от чего те дрогнули.
— Это ВСЕ?! На ЧТО ты способен? — девушка изменилась в лице и буравила своего любовника ледяным взглядом. — Сильней! — в ее голосе был металл.
Дмитрий вновь шлепнул, уже чуть сильнее, на белой коже заалела широкая красная полоса.
— Еще!... Еще!... Сильней!..
С каждым разом Дмитрий немного увеличивал силу удара, но Маша просила больше.
Офицер взмок от волнения и резких движений, форменная рубашка под кителем прилипла к мокрой спине.
— Еще! Бей свою дрянь! Еще!
— Нет! — выкрикнул Дмитрий откинув ремень в сторону и рывком расстегивая брюки приблизился к кровати. Он безошибочно вошел в алеющую между влажных ягодиц вульву и резкими движениями вминал извивающееся тело в кровать. С каждым входом он резко выдыхал, и горячий воздух из его легких разбивался о шею и лопатки девушки.
Когда все прошло, любовники тяжело дыша лежали рядом на спине, и приходя в себя разглядывали трещины на бетонном потолке. Маша стыдливо извинилась за свое поведение, свой поступок.
— Сама не знаю, что нашло на меня! — бормотала она, пряча глаза.
А спустя пару дней все повторилось. Вкусив сладкий запретный плод, они уже не могли остановиться. Лишь наращивали безрассудство, все больше потакая своей похоти и погружаясь все глубже в бездну порока...
Бабье лето затянулось, балуя горожан теплом и солнечными отголосками лета. Двое прогуливались по неприметным тропинкам некогда оживленного, а ныне запущенного сквера. Тут они не боялись быть увиденными кем-то из знакомых. Теперь это место пользовалось не самой доброй славой и людей здесь практически не бывало, но зато это была самая короткая дорога от школы до дома, где жила Маша.
— Что со мной не так, Дим? Когда ты рядом, я теку. Это я сейчас не утрирую, в прямом смысле. Я намокла там просто от того, что ты идешь рядом, что наши рукава соприкасаются. И я никогда не могу тобой насытится. Нет, я ощущаю оргазм, каждый раз с тобой он опрокидывает меня в самый центр непрекращающейся, словно нарастающей волны. Но... очнувшись, я понимаю, что голодна, еще пуще, чем прежде. Вновь хочу тебя! А что я стану делать, если тебя не станет? — Она остановилась и схватив его за рукав заглянула ему в лицо. — Ну почему ты всегда молчишь, когда я говорю об этом.
Она действительно последнее время часто задавалась этим вопросом, словно предчувствуя что-то, и задавала его Дмитрию, которого эта тема нервировала. Вот и сейчас, добрая прогулка заканчивалась тем же самым вопросом. «Что я стану делать, если тебя не станет?».
Дмитрий вдруг грубо схватил девушку за волосы, намотав их не кулак и потащил в сторону от тропы, где густели еще не пожелтевшей и не опавшей листвой заросли кустарника и мелколесья. Там, в гуще, он вдавил взволнованную Марию в ствол дерева и тесно прижимаясь к ней впился в ее губы целуя и кусая их. Одной рукой он продолжал крепко держать ее за волосы на затылке, другой распахивал плащ, задирая подол юбки и нашаривая под ней резинку капроновых колготок и трусиков. Проникнув под резинки, его холодная рука жадно устремились вниз и пальцы тут же погрузились в ее горячее влажное лоно, словно в расплавленное масло
Она вздрагивала с каждым погружением, сопровождая это стоном, но не муки, а страсти. Мария теснее прижала друг к другу колени, чтобы ярче были ощущения. Мужчина крепко держал учительницу за волосы и эта боль, доставляемая сотней натянутых волос, приносила ей удовлетворение и возбуждение. Оргазм, который обрушился на нее, сокрушил девушку и едва пальцы Дмитрия выскользнули из нее, как ноги Маши подкосились и она рухнула на колени (пачкая колготки влажной землей и не замечая этого). При этом, все еще пребывая в эйфории, руки девушки уже тянулись к брюкам мужчины, дрожащие пальцы судорожно расстегивали пуговицу и молнию. Разгоряченный твердый пульсирующий ствол скользнул по приоткрытым губам и Мария жадно втянула его глубоко в рот.Уже смеркалось, а двое так и не могли расстаться и разойтись каждый в свою сторону. Сегодняшний день был какой-то особенный, непохожий на вереницу остальных дней, хотя и каждый из этих дней имел для них свою тайну. Маша была какой-то задумчивой, рассеянной, отвечала на вопросы Димы невпопад. Каждый раз она трогала волосы на затылке (там еще пекло от грубой мужской руки) и улыбалась сама себе. Дмитрий что-то говорил, но поняв, что Маша все равно не слышит его, умолк, стоя в тени березы и обнимая женщину и тут заговорила она:
— Я совсем девчонкой была, когда это произошло. Классе в десятом, может. — Женщина бросила быстрый взгляд в глада Диме и убедившись, что он внимательно слушает, продолжила. — Возвращалась из школы через этот парк и ощутила... — девушка нервно сглотнула и машинально оглянулась, надолго вглядываясь в темноту.
— Что ощутила?
Мария снова повернула голову и надолго вгляделась в глаза ставшего ей очень близким мужчины, словно думая, стоит ли рассказывать ему начатую историю. Вздохнув и зябко поежившись (хотя вечер выдался довольно теплым) она продолжила, но теперь как-то отрывисто, словно выплевывая слова. Будто пыталась поскорей избавиться от чего-то.
— Я шла. Задержалась в школе. Какой-то кружок. Смеркалось, но... не темно еще было. Солнце садилось. Я шла а он... он наблюдал. Я не видела. Я знала. Я чувствовала. Он незаметно двигался следом за мной, словно я добыча. А он. Хотел напасть. А я. Я... испугалась и побежала со всех ног. Он вроде гнался. Но я не знаю. Я успела. Понимаешь? Успела. А потом. Утром в школе узнала, что нашли девушку неподалеку. Изнасилованную. И мертвую. Это он был, понимаешь? Я смогла избежать, а другая нет. И... потом еще были несколько случаев, а потом его поймали. Но я после того раза изменилась. Замкнулась. Я никому не рассказывала и все подумали, что переходный возраст, учеба. А я его боялась, понимаешь? А потом мой страх в что-то другое перерос. Я стала считать, что если бы он напал, я бы все-все вынесла, и выжила и показала ему, что не боюсь его. И я, вот дура-то, снова нарочно стала через этот парк ходить. И поздно вечером, и юбочку покороче, и косметику поярче. О чем я только думала? Об этом никто не знал никогда. Я тебе первому говорю. И знаешь, этот страх, он так никуда и не ушел. Я и сейчас частенько думаю, что мне нужно, чтобы это произошло, чтобы кто-то напал тут, чтобы надругался. Тогда я все вынесу и перестану его бояться. Себя бояться.
Она замолчала тяжело вдохнув и отвернувшись от Дмитрия. Возможно хотела скрыть выступившие в глазах слезы.
— Я зря все это тебе рассказала. Прости, извини меня. Мне бежать пора. — Вдруг затараторила Мария.
— Не зря! Не зря, слышишь? — Дмитрий приблизился к взволнованному лицу учительницы и начал целовать, ощущая на губах горький привкус слез.
7.
2018
Парень весь вымок от дождя. Конец августа не баловал погодой, а зонта он как назло с собой не носил. Обхватив себя руками, молодой человек нервно вышагивал внутри небольшого прямоугольника остановки. Дождь сюда не проникал, но порывы холодного ветра пронизывали насквозь. Потеряв надежду и намереваясь отправится домой на ближайшем трамвае, он вдруг заметил как из леса вышел хромой старик, неторопливо направляясь в сторону остановки. Вокруг него резвился пес, держа в пасти палку. Зонта у старика так же не было. Подойдя ближе к шоссе старик подозвал собаку и прицепил к ошейнику поводок. Спустя минут пять он шел мимо остановки не обращая на стоящего там парня никакого внимания, старик был погружен в свои мысли. Пес повернул голову и лениво окинув парня взглядом вновь припустил за стариком.
— Здравствуй, отец! — громко поздоровался парень, но старик отозвался, только пройдя несколько шагов и обернувшись. Он долго вглядывался в молодого человека мутным взором, словно вспоминая, где мог его видеть, но потом взгляд его прояснился и даже морщины вокруг глаз несколько расправились.
— А, это ты, паря! Здравствуй! — Старик развернулся полностью и замер, стоя под проливным дождем и разглядывая незнакомца. Пес улегся у его ног на мокрую обочину и принялся прилизывать шерсть.
— Я это... поговорить хотел. Там... тогда... помните?
Старик кивнул и ненадолго задумавшись ответил:
— Что ж, пойдем, поговорим. Расскажу я тебе свою историю, а там сам уж решай, что да как. — И уже обращаясь к собаке добавил, — айда, Муха. Пойдем! — Пес тут же вскочил и радостно гавкнув посеменил впереди хозяина. Парень, с неохотой выйдя под дождь, поплелся следом.
— А где же рыжая твоя? — не прекращая шаг на миг обернулся к нему старик.
— Поругались. — Сквозь зубы процедил парень.
Когда минут через десять путники настигли небольшого придорожного кафе, дождь полностью прекратился и даже на небе среди низких туч проглянул клок синего неба.
В кафе было пусто, пахло едой и кофе. За стойкой скучала молодая официантка, с крашенными волосами. Недоброжелательно оглядев парня она тут же расплылась в улыбке, когда следом за ним вошел старик. Собака осталась на улице под навесом.
— Здравствуйте, Михей! — официантка растянула губы покрытые перламутровой помадой в улыбке. — Давно не были Вы у нас.
— Да все дела, дочка. Все дела. — проговорил старик проходя мимо и присаживаясь за дальний столик.
— Как обычно Вам? — спросила официантка, принося меню. Парень уже уселся напротив старика и явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Да, дочка. Мне бы чайку. Да покрепче. Без сахара. И Барбосу моему сделай что-нибудь?
— А Вы готовы сделать заказ? — обратилась она к промокшему насквозь парню.
— К-кофе можно? Черный. Просто.
Девушка ушла, покачивая худыми бедрами, обтянутыми ярко-синими джинсами с таким видом, будто там было чем покачивать, и скрылась за прилавком.
Впервые за все время мужчины посмотрели друг на друга, буравя один другого взглядами.
— Михей звать меня, — начал старик негромким голосом, сложив руки в замок. — Михеев, значится, фамилия моя была. Потому и Михей. Так вот. По имени то давно уж никто не зовёт, так вот и сам я уже так привык.
— Почему никто не зовет? Некому?
— Нет у меня его больше. Имени. Все там осталось. — Михей неопределенно махнул рукой куда-то в сторону.
— Где? — не понял парень.
— Пятнадцать лет строгого режима. От звонка до звонка. Так вот, паря! Так вот.
Вернулась официантка, принеся парню кофе, а старику большой пластиковый стакан для пива, в котором болтались в кипятке четыре или пять чайных пакетиков. Рядом поставила пластиковую тарелку с тремя сосисками.
Михей долго макал пакетики в чай, чтобы заварилось покрепче. Затем каждый аккуратно отжал, обмотав вокруг нитку, и сложил использованные пакетики на край тарелки. Взял двумя руками стакан и прикрыв веки принюхался. Парню показалось, что на долю секунды на кубах старика обозначилась улыбка. Отхлебнув глоток он продолжил:
— В 2005-м меня комиссовали из армии по состоянию здоровья. Глупая история, были на стрельбах, пуля срикошетила и на излете по касательной чуть не выбила мне глаз. Уволился, вернулся домой и пошел работать в школу. Там я и повстречал Марию...
8. 2006
Весна наступила как-то резко. Буквально за одну неделю сошел снег, дав возможность пробиться в прогалинах подснежникам. Припекало мартовское солнышко, а горожане с радостью меняли тяжелые зимние шкуры-шубы на более легкие демисезонные куртки и пальто.
Между Марией и Дмитрием были непростые отношения
Казалось на Марию словно находили какие-то приступы безумных желаний и воплощать в жизнь она желала их именно с Дмитрием. Он порой пытался облагоразумить ее, но и сам, будучи натурой чувственной и легковозбудимой поддавался напору обуревающей их похоти. Проводив Марию и оставшись в своей квартире в одиночестве, вдыхая оседающий на стенах и постельном белье запах женщины, запах их страсти он много думал и часто мысли его возвращались к той истории, что поведала ему Мария как-то осенью на окраине запущенного сквера. Она больше не говорила об этом прямым текстом, но те страхи, те последствия, которые оставила девушке та душевная травма теперь ему были видны, проявлялись именно в ее порочной страсти и тяге к нему. Словно неким невидимым голосом она подталкивала мужчину к какому-то поступку, который позволит ей освободиться от преследующих страхов.
Слишком примитивно было, изображая маньяка напасть на нее в этом парке, но и другого ничего в голову не шло. По крайней мере, они могли попробовать. Дмитрий хотел как-то подвести Марию к этому разговору, но помешал очередной скандал. А дальше было все как в пелене, в тумане.
Может от злости, может, желая всему этому положить конец, может еще по какой-то причине, но Дмитрий решил воплотить свой план в жизнь. «Может оно и к лучшему, если она не будет знать» — думал он, хладнокровно продумывая в голове план.
В четверг занятий у него не было, а в бухгалтерии он отпросился по личным делам. С Марией они не разговаривали третий день и идти к ней было бесполезно. Обычно она сама приходила к нему, когда ее злость угасала. Дмитрий знал, что учительница частенько ходит через заброшенный парк, чтобы скоротать время на дорогу, он и сам частенько бывал там: и с ней и один, потому неплохо знал эту местность. Затаившись мужчина принялся ждать.
Мария задержалась на педсовете и возвращалась домой позднее обычного. День был на удивление хмурый, пасмурный и темнеть начало рано. Домой приходилось добираться в сумерках, но если не через парк, то терять еще пол часа девушка не хотела, поэтому решила рискнуть. Вообще через тот злополучный парк она ходила только когда было светло, но в этот раз изменила своему правилу.
Мария была задумчива, но кои-то веки думала она не о Диме. Она вообще пыталась выбросить его из головы. У ее младшего сына Ильюшки скоро должен был быть день рождения, и Мария думала, что подарит, что приготовит на праздник, кого они пригласят. Она так погрузилась в свои мысли, что не замечала ничего вокруг, да и что могло произойти, ведь она столько раз ходила через этот парк и не встречала ни одной живой души. Поэтому когда справа мелькнула в темноте тень, девушка опешила в удивлении, а через миг сильная рука уже зажимала ей рот. Вот тогда и пришло осознание страха, душа ушла в пятки, а по позвоночнику пробежал холодок. А нападавший тем временем другой рукой обхватил тело женщины под грудью, и крепко прижимая к себе, потащил извивающуюся жертву в заросли парка.
Мария поначалу сопротивлялась, мотала головой, даже пыталась прокусить грубую кожаную перчатку, крепко зажимающую ее рот, но все тщетно. Напавший был силен и безошибочно тащил извивающуюся женщину вглубь кустарника, не обращая внимания на ее сопротивление.
Может у Марии сработала интуиция, а может что-то знакомое промелькнуло: запах мужчины или тело к которому ее прижимали, но она вдруг ощутила, что ничего страшного ей не угрожает. Не чувствовала она опасности от напавшего на нее человека, как бы груб и жесток он не был. Конечно, это были лишь догадки, а может попытка ослабить леденящий страх, что пронзил девушку поначалу. И словно желая опровергнуть ее мысли, напавший резко развернул женщину и буквально впечатал в толстый, порытый грубыми наростами коры ствол дерева. От удара у Марии перехватило дыхание, она едва успела отвернуть лицо и лишь вскользь ударилась подбородком о дерево, тут же ощутив саднящую боль. Перчатка отпустила зажатый рот, но девушка не могла произнести ни звука и лишь жадно хватала ртом воздух. А нападавший, скрывая лицо под глубоким капюшоном, грубо потянул женщину за руки, заставляя ее обхватить дерево и начал ловко обматывать запястья грубой бечевкой. Мария лишь краем глаза наблюдающая за мужчиной пыталась распознать в нем Дмитрия, но сомневалась, что это он. Одежда была незнакомая, да и ростом напавший казался выше и шире в плечах. А тем временем мужчина снова оказался у Марии за спиной и она ощутила, как поползли к верху полы плаща и подол платья. Бедра тут же ощутили холодок, а тем временем юркие мужские пальцы (уже без перчаток) проникли под резинку колготок и трусиков и резко рванули ткань в стороны. Мария услышала треск разрываемого белья и тут же голые ягодицы лизнул холодный апрельский ветер.
— Нет! Нет! Не надо! — начала она причитать сквозь слезы, но жадные пальцы уже проникали в ее естество. Мария ощутила удушье, ей не хватало воздуха, перед глазами потемнело и в ушах послышался нарастающий звон и кажется откуда-то издалека до нее донеслось:
— Это я. Не бойся. Это я...
«Наверное это Дмитрий», — подумала Мария и когда горячий мужской ствол ворвался в ее лоно, женщина обмякла, лишившись чувств.
Дмитрий был сам не свой, взбудоражен, напуган, возбужден. Он твердил себе лишь одно, что нужно довести дело до конца, а потом будь что будет. Простит ли его Мария или нет, но он должен был попытаться и теперь, когда он осуществил задуманное, назад пути уже не было.
Он грубо входил в нее, с каждым рывком вдавливая девушку в корявый ствол дерева. И даже не понял, что Мария потеряла сознание и держится за дерево лишь из-за связанных рук.
Он прижался к ее шее и как заведенный шептал в ухо:
— Это я. Не бойся. Это я...
Оргазм обрушился на мужчину внезапно, и он едва успел выскользнуть из женского лона, как густые струи потекли по упругим, белеющим в сумерках ягодицами.
Дмитрий не сразу понял, что произошло, когда его грубо оттащили за плечи и повалив на землю уткнули лицом в холодную пожухлую листву, пахнущую прелостью. Руки грубо вывернули за спину и сталь наручников обожгла холодом запястья. Страха почему-то не было. Он пришел позже...
На допросах Дмитрий узнал, что Мария умерла внезапно, от разрыва сердца, тромб оторвался именно в тот момент, когда он насиловал ее. С того моменты и начался его ад...
9. 2018
— Вот и вся история, паря. — Старик смотрел в свой стакан, на стол, по сторонам, но больше ни разу не смог посмотреть в глаза парню. — Пойду собаку покормлю.
Так и не глядя на молодого парня Михей взял пластиковую тарелку и вышел на улицу. Спустя пару минут, за ним последовал его собеседник.
Собака жадно пережевывала в пасти последнюю сосиску, а старик приговаривал.
— Ешь, Муха, ешь, — при этом Михей сидел на корточках и легонько трепал собаку за шею.
Парень привалился к стене, вытащил из кармана пачку сигарет, но убедившись, что она безнадежно промокла, смял ее и машинально бросил в урну. Мысли его блуждали где-то далеко.
— А почему Муха? — зачем-то спросило он у старика, хотя на деле этот вопрос заботил его меньше всего.
— Мне ее так, без документов, еще щенком привезли. Сказали, что кобель, я и назвал Мухтаром. А потом выяснилось, что никакой не кобель это! А собака к кличке уже привыкла, вот и сократил до Мухи.
Оба надолго замолчали, думая каждый о своем, но все-таки Михей нашел силы поднять взгляд и посмотреть парню в глаза.
— Знаешь, парень. Я до сих пор не знаю, что страшнее. Или то, что из-за моей безалаберности, дети мамки лишились. Или то, что когда я... я в ней был она уже мертва была. А я ее... продолжал... , — Старик отвернулся, гладя вдаль, поверх макушек рощицы за дорогой, на самом деле, застыдился своих слез. — За все в этой жизни, парень, нужно платить. А за запретные удовольствия и плата по двойному тарифу взимается. Так вот. Потому я и в игру вашу тогда вмешался. Предостеречь хотел. Ведь случись чего, любая случайность, и ты не докажешь, что это была лишь игра. А как? Не пойдете же к нотариусу писать заявление, что вы добровольно игру в насильника и жертву затеяли. Случись чего и не открутишься.
Старик отвязал поводок собаки и не глядя больше на парня прихрамывая побрел прочь.
Молодой человек долго смотрел ему в след. Снова зарядил промозглый дождь. Парень поежившись вновь вошел в кафе и с пару минут невидящим взором пялился в меню.
— Вы что-то еще хотели? — подоспела короткостриженая официантка.
Парень перевел на нее взгляд и медленно спросил.
— У Вас водка есть?
