«Я накажу тебя удовольствием. Твоя Госпожа…»
В жизни у каждого подчиняющегося есть пару секунд, в которые он испытывает особый прилив блаженства – трепет фибр души. Это не финал с брызгами спермы на ножку Верха, не пик возбуждения, не поощрение Мастера… Это момент, когда Госпожа открывает дверь…
Это было самое долгое судебное разбирательство из всех, в которых мне доводилось участвовать ранее: всплыли новые факты, защита была разбита на осколки, а моя стойкость пошатнулась. Впервые я не знала, как выйти из ситуации, но больше всего меня напрягал тот факт, что придется остаться в гостинице еще на три дополнительных дня. Но все эти проблемы были пустяками, по сравнению с проблемами моей любимой сучки во время нашей командировки.
Я легонько толкнула дверь, вставила пластиковый ключ в ячейку и включила свет. Комната сразу ожила: заработал кондиционер, темнота мягко отступила, прячась в тени предметов, а его мычание вытиснило тишину и стало особо яростным, с манящим привкусом. Он слышал только медленные шаги, которые приглушали мысли: цок-цок-цок – ритм каблуков по деревянному полу капал на его далеко не стальные нервы. Томная походка, как у кошки, совсем без инициативы, словно, его и не было в комнате – очередное наказание для игрушки. Миг встречи был так близок и так желанен, но я ведь могла и не войти в комнату – передумать и уйти, оставляя свою жертву в полном крахе своих надежд. Но этот запах… манящий дурман его тела.
«Что же ты сейчас чувствуешь, бесценная вещь?» – подумала я, показываясь ему на глаза.
Моя игрушка была прикована к батарее наручниками, руки до локтей были завязаны жесткой льняной веревкой, на ногах блестели стальные кандалы. При его безуспешных попытках пошевелиться цепочка поножей приятно стучала по полу. От красного кляпа стекала струйка слюны: весь его подбородок был мокрым, а пухлые сладкие губы скукожились. Моя вещь выглядела так жалостно, что я даже почувствовала, что перегнула палку и жертва думает не обо мне, а о том, как со скандалом уйти, хлопая дверью передо мной. Подобные мысли лишь разожгли во мне желание наказать… еще сильнее унизить, выжать до последней капли и насладиться.
«Надеюсь, бестолковая мразь, ты так измучился, как никогда ранее», – я не смогла сдержать ироничную улыбку, которая всегда добавляла моему образу стервозности и опасности.
Подойдя ближе к своему помощнику, я поставила на его яйца носок туфли, уверенно надавливая на них ножкой. На его груди без дела лежала цепочка от зажима и дабы исправить ситуацию, я обхватила ее пальчиками и стала тянуть на себя, заставляя любимую игрушку кривиться от невыносимой боли. О, да… от его страданий я сразу возбудилась, мои трусики стали противно липнуть к киске, а грудь налилась
Перед глазами вырисовалась сцена, в которой я двигала бедрами, заставляя Никиту старательнее работать языком, при этом оставляя на его лице царапины от ногтей. От собственной фантазии мне стало тяжело дышать, вожделение прокатилось волной по низу живота… Ох, сладкая жертва была лишь в полу шаге от меня.– Блядина! Я тебя просила подготовить все материалы дела? – я еще сильнее натянула зажимы, подняла его голову свободной рукой и заставила смотреть прямо мне в глаза. – Из-за твоей бестактности мы проиграем дело! Подстилка, у нас какой был уговор? Жалкое создание, тряпка…
Я сняла с него кляп, отшвыривая в сторону, и тут же ударила его ладошкой по щеке так сильно, что колкая боль перешла на мою кисть. Он так и не поднял головы, застыл в висячем состоянии – его силы были на исходе. Я знала, что каждая мышца его красивых рук ноет из-за того положения, в котором я его оставила. Судороги отдавали пропорционально во все тело, но он не молил о пощаде. Всего месяц назад мой помощник стал моим партнером: до сих пор не сломался, всеми силами пытаясь удержаться в роли покорного раба.
– Простите, моя Госпожа. Я подвел Вас и готов принять любое наказание.
Каждое его слово было наполнено томными вздохами, словно за последние несколько дней ему, наконец, позволили вдохнуть чистый воздух полной грудью. Хотя я прекрасно понимала, что он с последних сил пытается бороться со своей гордостью и эта битва отнимает куда больше сил, чем противостояние сильной боли. Все же он был будущим наследником среднего бизнеса, был красив и сложен, в нем кипела кровь. Про таких парней говорят: «Кровь с молоком». Ему было тяжело всецело подчиниться мне, хоть он и хотел ощущать, как я контролирую каждый его шаг, каждый вздох, каждое волнение. Для него это было в новинку, и внутренний голос просил: «Уйди, брось ее».
Я со всей нежностью развязала его руки и сняла наручники, прекращая пытки. Губами я стала целовать красные следы, которые обещали не скоро сойти с его кожи. После каждого поцелуя моя игрушка вздрагивала от боли и наслаждения, боясь того, что сейчас я прекращу притрагиваться к нему и начнется новое испытание. Вверх по руке я поднялась губами к шее и стала кусать его кожу, оставляя синяки от зубов.
– Конечно, примешь наказание, дешевая сучка. Ты еще очень долго будешь жалеть о том, что подвел меня, – сладко простонала в ушко я.
С шеи я сорвала длинную подвеску на цепочке, которую носила на груди с самого утра – катетер для уретры – опасный инструмент в неопытных руках. Никто и не догадывался, что я ношу на себе атрибут, которым собираюсь доводить Никиту до боли, страха, кайфа, унизительных просьб – и это очень забавляло меня. Даже моя жертва не понимала ничего, пока я не ухватилась руками за его член и не капнула смазки на самый кончик. Его глаза расширились, мурашки побежали по всему телу, а напряжение в мышцах невероятно зашкаливало. Он впал в ступор, в то состояние, в котором не знаешь, как избежать неизбежного и какие действия стоит предпринять. Кажется, его глаза никак не могли оторваться от моей подвески, а дыхание просто остановилось: лишь бешеный ритм сердца, отдающий в ушах.
– Сучка, расслабься, – приказала я, пальцами массируя его мошонку.
Ему пришлось довериться мне еще тогда, когда я впервые заставила его ползать на коленях, ходить с унизительными надписями на теле и принимать горькие пилюли ревности от моих измен и безразличия. Дорога назад была закрыта, как и наш номер – прочувствовав однажды смешанные чувства уже невозможно соскочить, стирая ластиком познанный опыт.
– Прошу, Госпожа, не надо… – еле выдавил он, чуть ли не хватая меня за руку с катетером.
Я перешла на ствол его твердой плоти, чувствуя сильную пульсацию от которой захотелось ощутить Никиту в себе, разделяя удовольствие на два, но он был лишь подстилкой, не достойной даже моего внимания. Я стала водить подушечками пальцев по коже, не сводя с его глаз своего взгляда. Вещь в моих руках трепетала, дрожала, ощущая все грани страха, наслаждения и душевных мучений. Кончиком катетера я провела по дырочке, вмокнула в смазку, которая растеклась по головке и стала медленно вводить в уретру, вытаскивая ее через каждый пройденный сантиметр. Мой низ расслабился, хотя по его испарине на лбу я сразу поняла о том, как боль изысканно переплетается с удовольствием, впиваясь шипами в его стойкость. Я не останавливалась, продолжая ласкать его член свободной рукой и двигать дивайсом с такой осторожностью, на которую я только способна.
– Тебе нравится, шлюшка? – невзначай поинтересовалась я.
– Моя Госпожа… – его стоны были лучшей наградой.
Когда я почувствовала, что яйца моей игрушки напряжены, а член становится то мягким от боли, то твердеет от моих прикосновений, я вытащила катетер, продолжая уже быстрее двигать рукой, пока поток горячей спермы не заляпал рельефную грудь Никиты. Кончиком пальчика я провела по следам спермы на его теле и облизала его, оставляя на губах кисло-сладкий вкус своей жертвы.
– Я заставлю тебя кончать каждый час на протяжении всей ночи, пока ты не станешь ползать в моих ногах и молить о пощаде, похотливая шлюшка.
Я кинула на пол ключи от его кандалов, и пальцем поманила за собой в душ…
Ночь… как же коротка ты бываешь…
(c) Стелла Ланг
