В итоге у меня было несколько пересадок. Мне потребовалось два дня, чтобы добраться домой, и я сразу же отправился в больницу.
Там были почти все, кого я знал. Моя мама сидела с мамой и папой Мэдди. Там же был Кайл. Мой отец умер несколько лет назад, но сестра Мэдди и ее муж тоже были там.
Когда я вошел, все встали. Я поздоровался с ними и спросил:
— Что случилось? — Никто, казалось, не знал. Все знали только, что Нэнси и Мэдди куда-то ехали и попали в автомобильную аварию.
За рулем сидела Нэнси, она сломала левую руку и вывихнула шею. От более серьезных травм ее защитила подушка безопасности.
У Мэдди было тяжелое сотрясение мозга, несколько рваных ран на лице и повреждение грудного и поясничного отделов позвоночника. Очевидно, позвоночник Мэдди был вдавлен в таз и образовал там перелом. Из-за тяжести перелома таза Мэдди, возможно, в конце концов придется заменить тазобедренный сустав. Кроме того, у нее было сломано несколько ребер.
Мэдди еще не пришла в себя. Врачи были очень обеспокоены повреждением позвоночника и таза и тем, сможет ли Мэдди снова ходить.
Я просидел в палате Мэдди два с половиной дня и ушел, лишь когда медсестры выгнали меня. Она открыла глаза на третий день сразу после обеда.
— Вот почему я ненавижу машины, — сказала она. Она посмотрела на меня, чтобы увидеть мою реакцию. — Я люблю тебя, милый. Я так рада, что ты дома. — Я встал и позвонил ее матери, которая тут же подъехала.
Я пошел навестить Нэнси, чтобы услышать ее мнение о том, что случилось.
— Как это произошло? — спросил я ее.
— А что говорит Мэдди? — спросила она в ответ.
— Ее я еще не спрашивал, — ответил я, — сначала хотел услышать твою ложь.
— Рид, почему ты так на меня смотришь?
— Ты собираешься ответить на мой вопрос? — спросил я. — И куда вы направлялись в такое время?
— Рид, сначала ты должен поговорить с Мэдди, — сказала она.
— Хорошо, Нэнси. Отныне ты больше не желательный гость в моем доме. Когда я выйду из палаты, то скажу медсестрам, что тебе нельзя навещать Мэдди, и чтобы у нее отобрали телефон.
— Рид, что с тобой? — спросила она. Я не ответил и просто вышел из палаты.
Остаток своего отпуска я провел в палате Мэдди. Мы почти не разговаривали. Ну, она-то говорила, но я едва ей отвечал.
Даже вернувшись на работу через три недели, я следовал этому шаблону.
Пока я был на работе, с Мэдди весь день были моя или ее мама. Они обе думали, что я злюсь на Нэнси, потому что та была за рулем и, следовательно, несла ответственность за травмы Мэдди.
— Рид, ты должен когда-нибудь простить Нэнси, — сказала мне Мэдди. Я молча посмотрел на нее.
У Мэдди оставалось еще три недели, прежде чем ее переломы таза заживут настолько, что она сможет встать.
— Рид, мы когда-нибудь поговорим? — спросила она.
— О чем бы ты хотела поговорить? — спросил я ее.
— О том, почему ты злишься на меня, — сказала она. — Я знаю, что ты злишься, потому что тебе пришлось прервать отпуск своей мечты, дорогой.
Я молча вышел из комнаты.
Через несколько дней она попыталась еще раз. На этот раз в комнате были обе матери.
— Знаешь что, Рид, — весело сказала она. — Все результаты моих анализов уже готовы. Мой спинной мозг не поврежден. Так что, как только мой таз и два треснутых позвонка заживут, я снова смогу ходить. У меня может быть небольшая хромота, но говорят, что терапия может сделать ее едва заметной.
— Это здорово, — сказала мама.
— И... милый, доктор говорит, что там, внизу, не было абсолютно никаких повреждений моего оборудования, — улыбнулась она. — Так что, за исключением небольшой задержки, мы можем начать делать детей согласно расписанию. Возможно, скоро мы даже сможем начать практиковаться.
— Аминь! — завопила мама Мэдди.
— Это уже второй страйк, — сказал я, оставив Мэдди озадаченной.
Несколько недель спустя она с головой ушла в физиотерапию. Она ходила с помощью ходунков и была перевезена обратно в наш дом.
— Рид, что с нами? — спросила она. Я молча смотрел на нее. — Три недели назад доктор разрешил нам попробовать спокойный секс. Но ты даже не поцеловал меня, с тех пор как вернулся. Черт возьми, ты держишь меня за руку только тогда, когда помогаешь идти. Раньше у нас было много секса, но теперь это почти как... Я даже не знаю, на что это похоже. Тебе не нужно беспокоиться о том, что ты причинишь мне боль.
— Я буду иметь это в виду, — сказал я.
— Пожалуйста, — сказала она. — Месяц назад я перестала принимать таблетки. Если мы зачнем сейчас, то родим ребенка весной. Это звучит очень хорошо.
— Я не знаю, — сказал я, — может быть, ты и права была раньше. Может быть, нам еще слишком рано заводить детей.
— Рид, по словам наших родителей, у нас уже должна быть их пара, — сказала она. — Ты все еще злишься из-за своего отпуска?
Я не сказал ни слова.
— Ладно, Рид, — сказала она. — Давай вытащим все на свет. Я знаю все о том, что ты лгал мне о том, что делал в Европе. Ты был на автогонках. Я беспокоилась о тебе. Я не хотела, чтобы тебя ранило, а ты солгал мне, и я разозлилась. А потом ты разозлился на меня и не отвечал на звонки. И теперь нам надо все пережить и двигаться дальше с нашей жизнью. Перестань быть таким чертовым ребенком.
Мне не хотелось спорить, и я ушел. Две недели спустя Мэдди выздоровела настолько, насколько это было возможно. Она снова могла ходить, хотя и слегка прихрамывала, и даже шрамы на лице исчезли.
Вернувшись домой, я застал на веранде Нэнси и Мэдди, как в старые добрые времена. Я взглянул на нее и велел убираться.
— Рид, Она — моя лучшая подруга, — сказала Мэдди. — Если ей здесь не рады, может быть, мне тоже стоит уйти? Может быть, некоторое время пожить порознь пойдет нам на пользу?
— Ладно, — сказал я.
Нэнси выглядела потрясенной.
Мэдди была в слезах.
— Рид, это не поможет, если я больше не смогу ходить, — сказала она. — Ты поклялся, что будешь любить меня в горе или в радости, помнишь?
Я просто рассмеялся.
— Нэнси, ты знаешь, почему Кайл не принимает ни одного из тысяч намеков, которые ты ему оставляешь? — спросил я.
— Она покачала головой.
— Кайл не любит шлюх, — сказал я. — Большинство парней трахают их, когда они свободны, но никто не собирается на них жениться.
Нэнси заплакала и выбежала из комнаты. Но я знал, что она — все еще в доме.
— Рид, это было слишком жестоко, — сказала Мэдди. — Да что с тобой такое, черт возьми?
— Я встретил, полюбил и женился на женщине, которая идеально подходила мне, — сказал я. — У меня была идеальная жизнь. Мне так хотелось провести с ней всю оставшуюся жизнь. Единственное, что могло бы сделать все лучше, — это иметь с ней детей. Можешь ли ты представить себе крошечные версии себя, бегающие по дому?
— Рид, но я же не против этого, — сказала она. — Нэнси тоже не против. Насколько я знаю, ничто не мешает нам делать детей, кроме того факта, что ты, кажется, больше не хочешь заниматься со мной сексом. Мой врач сказал, что ты, возможно, боишься причинить мне боль или повредить бедро, но...
— Мэдди, твое бедро тут ни при чем, — сказал я.
— Тогда скажи мне, в чем дело, милый? — сказала она. — Я скучаю по нашей близости.
— Все очень просто, — сказал я. — Я не хочу иметь детей С ТОБОЙ. А также не хочу заниматься с тобой сексом. — Она поднесла руку к лицу.
— Твоя подруга Нэнси превратила тебя в такую же большую шлюху, как и она, и я знать тебя не желаю, — сказал я.
— Мэдди выглядела так, словно у нее случился сердечный приступ. Она заставила себя вздохнуть и посмотрела на меня со слезами на глазах.
— Рид, ты сошел с ума? Я люблю тебя. Ты — единственный мужчина в моей жизни. О чем ты говоришь? — заскулила она.
— Мэдди, я любил тебя так сильно, что это было даже глупо, — сказал я. — Я провел свой первый день в Италии, делая для тебя снимки. Когда я попытался тебе позвонить, чтобы поговорить о них, ты разозлилась. Ты проигнорировала мои звонки. Я так волновался, что проверил записи с камер наблюдения... — ее глаза расширились.
— И нашел вот это, — сказал я и прокрутил ей первое видео.
— Рид, остановись! — крикнула она. — Выключи это дерьмо. Ты меня не понимаешь... Я была зла и пьяна. Все просто вышло из-под контроля.
— А что насчет второго раза? — спросил я. Я быстро перешел к той части, когда она кричала Рою, что ее киска принадлежит ему.
— Рид, пожалуйста, ты должен понять, — воскликнула она. — Это ничего не значило. Для нас это не угроза. Это — как твои гонки. Это просто то, что мне нужно было выбросить из головы.
— Это не угроза для нас потому, что «нас» больше нет, — сказал я. — Мэдди, я не могу быть с женщиной с этих видео. Она мне противна. Я думаю, тебе лучше остаться с родителями, пока мы все не уладим.
— Нет... Рид, прости! — закричала она.
— Мэдди, ты сделала свой выбор, — сказала я. — Возможно, для тебя это был правильный выбор. Но у нас все закончилось. Найми адвоката. Я постараюсь быть честным. Мы разделим все пополам. Возможно, нам придется продать дом. Ты не можешь его себе позволить, а я не хочу. Я видел здесь слишком много плохого.
— Но, Рид, мне очень жаль! — воскликнула она. — Ты не можешь просто попытаться простить меня?
Как обычно, вид ее в слезах тронул мое сердце. Невозможно кого-то долго любить и просто отключить все свои чувства к нему.
Я подошел к ней и обнял. Я долго стоял, просто обнимая ее.
— Мэдди, я люблю тебя, — сказал я ей, — и всегда буду любить.
— Значит, ты меня прощаешь? — спросила она. Я кивнул. Было слышно, как Нэнси выдохнула, когда я кивнул головой, и улыбнулась.
— Рид, ты должен простить также и Нэнси, — сказала она.
— Я сделаю это, если она сэкономит мне поездку и отвезет тебя в дом твоих родителей, — сказал я.
Она выглядела смущенной. Она посмотрела на Нэнси, потом снова на меня.
— Зачем мне ехать к родителям? — спросила она.
— Я обещаю, что ты пробудешь там недолго, — сказал я. — Просто достаточно для меня, чтобы найти дом, где остановиться и перевезти свои вещи.
— Рид, о чем ты говоришь? — улыбнулась она.
— На самом деле тебе тоже нужно многое выяснить, — сказал я.
— Например? — спросила она.
— Например, где ты будешь жить, — улыбнулся я
Кстати, в какой области ты училась?— Рид, ты же знаешь, что я так и не закончила свою степень, — сказала она.
— Ну, когда мы продадим дом, у тебя будет достаточно денег, чтобы вернуться и закончить или начать новую программу, — сказал я.
— Рид, я ничего не понимаю, — сказала она. — Почему мы все еще продаем дом? И хотя я знаю, что поступила неправильно, но не хочу идти на работу. С такой слабой спиной и бедром я не могу долго стоять. И ни о какой физической работе не может быть и речи.
— Мэдди, дорогая, об этом мы уже говорили, — сказал я. — Мы продаем дом, потому что любой судья захочет, чтобы мы поделили наши финансы пополам, если только я не воспользуюсь неверность в качестве причины для развода. Тогда мне может повезти, и я получу больше, но это будет ненамного больше. А что касается работы... Дорогая, тебе всего тридцать, и ни один судья не даст тебе больше двух-трех лет алиментов. Может быть, даже и их не даст. Тебе придется найти какой-то способ прокормить себя.
— Мне нравится, когда меня поддерживаешь ты, — сказала она.
— Мне тоже нравилось, — улыбнулась я. — Мне нравилось, как ты выбегала и целовала меня каждый день, когда я возвращался с работы. Но так больше не будет. Разведенные люди не живут вместе. Мы должны двигаться дальше.
— Я не хочу развода, — сказала она. — Ты сказал, что простил меня. И сказал, что любишь меня. Не любил... ЛЮБИШЬ. — огромная слеза скатилась по ее щеке.
— Ты меня больше не любишь? — спросила она.
Мое сердце разбилось, когда я ответил ей.
— Мэдди, это как старая песня Уитни Хьюстон: «Я всегда буду любить тебя».
— Тогда почему ты делаешь это с нами? — воскликнула она.
— Наверное, я — все еще просто избалованный маленький мальчик, — сказал я ей. — Я так и не научился делиться.
Она снова выглядела смущенной. Потом на ее лице появилось выражение.
— Милый, я оставлю тебя на несколько дней, но это все, — сказала она. — Я знаю, тебе нужно время, чтобы прийти в себя после того, что я сделала. Но я не собираюсь сдаваться. Я слишком долго и упорно работала над этим браком, чтобы просто выбросить его. Так что, я уеду, но ты должен пообещать мне возможность поговорить об этом. — Я кивнул, и она поднялась по лестнице, чтобы собрать свою одежду и вещи.
В первый раз на моей памяти мы с Нэнси остались одни.
— Рид, Кайл действительно считает меня шлюхой? — спросила она. Я кивнул.
— Но это же чушь собачья! — сказала она. — Я — молодая одинокая женщина, которая любит секс. Если бы я была мужчиной, это никого бы не волновало.
— Когда он впервые увидел тебя, то подумал, что ты — самая красивая девушка, которую он когда-либо встречал, — сказал я ей.
— Неужели? — она улыбнулась. Я снова кивнул.
— Но потом до него стали доходить слухи о тебе, — сказал я. — Ни один парень не хочет быть с кем-то, кто идет по рукам. И со временем истории становились все более дикими.
— А что насчет тебя, Рид? — спросила она со слезами.
— Я всегда беспокоился о тебе, — сказал я. — С одной стороны, я беспокоился о том, что ты подцепишь заразу или, еще хуже, свяжешься не с тем парнем и погибнешь. С другой стороны, я беспокоился о том, что и случилось, о том, что ты убедишь Мэдди стать такой же как ты. Так что, теперь ты разрушила мой брак и мою жизнь, Нэнси.
— Но, Рид, Она просто развлекалась. Это был всего лишь секс, — сказала она. — Это не имеет никакого отношения к твоему браку или любви.
— Вот тут ты ошибаешься, Нэнси. Все это было связано с любовью. Если бы Мэдди любила меня настолько сильно, как утверждала, этого бы никогда не случилось. Это доказывает, что она не любит меня так сильно, как говорит. Кроме того, ты ведь была там. Ты же слышала, что она кричала этим парням. Ей это нравилось. Теперь она может иметь это, когда захочет, — сказал я.
Я поднял глаза и увидел Мэдди, стоящую в дверном проеме со слезами, струящимися по ее щекам.
— Я действительно все испортила, не так ли? — спросила она. Я кивнул и пожал плечами. Она подошла ко мне и обняла. Потом потянулась и попыталась поцеловать. Я отвернул голову и отошел от нее.
— Рид! — сердито воскликнула она. — Я просто хотела поцеловать тебя на прощание. Ты только что сказал, что тебе нравилось, когда я целовала тебя.
— Прости, Мэдди, — сказал я. — Это было, когда ты была моей. Когда ты вся была моей. Кроме того, я видел кое-что из того, что ты в последнее время суешь себе в рот, так что, я пас.
Уходя с Нэнси, она молча плакала навзрыд.
Когда она ушла, я почувствовал облегчение, но также и чувство вины. Я терпел ее уже несколько недель. Я ухаживал за ней, в то время как она мне лгала и пыталась притвориться, что ничего не было.
Я дал ей десять недель, чтобы она во всем призналась, а она так этого и не сделала. Мой гнев заставил меня просто выплюнуть все под влиянием момента. И вот теперь процесс пошел.
Я был честен с Мэдди. Я намеревался быть как можно более справедливым в отношении развода. Я готов был разделить с ней все пополам. Также я был правдив в своих чувствах к ней. Я все еще любил Мэдди.
Моя вина, конечно, исходила из другого источника. Моя вина была в том, что я также любил и Марию. Но сравнивать их было глупо. Марию я любил больше. Я чувствовал себя плохо из-за того, что все так совпало.
Когда я впервые увидел Марию, то никогда не думал о том, чтобы быть с ней. На самом деле я никогда не ходил туда, где мог бы встретиться с ней, Сарой или Джеки, потому что слишком сильно любил свою жену.
Но как только Мэдди изменила мне... все изменилось. Я никогда не верил в исключительность любви. Я искренне верю, что есть несколько людей, которых каждый из нас мог бы любить и быть счастливым.
Если бы Мэдди не предала меня, мы могли бы прожить вместе всю жизнь и быть совершенно счастливыми, но теперь это было уже невозможно.
Мэдди
Три недели спустя... Самые длинные три гребаные недели в моей жизни. Казалось, прошло три года. За эти три недели я кое-что заметила в своем муже.
Он был упрямым ублюдком. Рид по-прежнему оставался самым добрым и милым мужчиной на свете. Но он будет держаться за свой член, несмотря ни на что.
Он всегда был рядом со мной, даже чтобы просто поговорить. Однажды я позвонила ему посреди ночи, плача, и он доехал на своем «Мустанге» до самого дома моих родителей, чтобы обнимать меня, пока я не уснула. Но по-прежнему отказывался меня целовать.
Он также держал меня за руку, когда я со слезами на глазах рассказывала родителям, что я натворила, чтобы вызвать наш разрыв. Он также вразумил мою маму, когда та из-за этого была на грани нервного срыва.
В середине второй недели я сделала самую глупую вещь из всех возможных. Я попробовала провернуть хитрость в том процессе, что до сих пор был самым гладким разводом. Рид, как и обещал, был чрезвычайно щедр.
Даже мой адвокат сказал мне, что, хотя видеозаписи и не могу быть приняты в суде, большинство судей, вероятно, захотели бы их увидеть, хотя бы в своих кабинетах. И если бы Рид в качестве причины нашего разрыва использовал неверность, большинство судей, вероятно, дали бы ему развод, который был бы намного хуже для меня.
Нам не о чем было спорить, пока дело касалось денег, поэтому я придумала проблему. Я попросила своего адвоката подать ходатайство, чтобы мне разрешили вернуться в дом, пока тот не будет продан.
Зачем мне делать что-то столь презренное по отношению к мужчине, который был так добр ко мне? Я мыслила так, что Рид все еще любит меня. Он мне все время это говорил. Также я видела это в его глазах, и решила, что нам требуется лишь толчок.
Я думала, что если смогу пробиться обратно в дом, то мы окажемся в постели. Я думала, он увидит, что мы по-прежнему принадлежим друг другу, и я верну своего мужчину.
Я сделала еще одну большую низость. Вместо того чтобы позвонить Риду, предупредить его о решении суда и дать ему время привыкнуть к мысли о моем возвращении, я просто пришла. Он выглядел очень задетым, когда читал постановление суда. Потом пожал плечами и сказал, что все в порядке.
Я вытащила из машины свою одежду и заметила, что он тоже переносит свои вещи.
Что меня на самом деле удивило, так это то, что на прощание он меня обнял.
— Я уже почти закончил собирать свои вещи, — сказал он мне.
Он переехал в соседний дом, и пару дней жил у Кайла. Я попыталась прийти туда, но дверь открыл Кайл, и по выражению его лица я поняла, что он видел видео и считает меня такой же грязной, как и Нэнси. Я никогда не видела, чтобы Кайл так на меня смотрел. Я так смутилась, что убежала домой. И после того что я сделала, я даже не могла позвонить Риду, чтобы он приехал и помог мне почувствовать себя лучше.
В конце концов, я сорвалась на него через пару дней, когда он начал перевозку остальных вещей. Он взял напрокат грузовик, чтобы перевезти кое-какие инструменты и спортивное снаряжение в ту квартиру, что снимал. Он мне все рассказал. Он заключил хорошую сделку, и ему разрешили арендовать ее на шесть месяцев, прежде чем он решится ее купить.
Он не был уверен, хочет купить ее или нет, и не хотел покупать другой дом. Он сказал мне, что покупка дома означает постоянство и стабильность. А сейчас в его жизни не было ни того, ни другого.
— Какого хрена ты не можешь просто остаться здесь со мной? — закричала я. — Это было наше МЕСТО... наш ДОМ.
— Я понимаю, — спокойно сказал он. Думаю, он пытался меня успокоить, потому что из-за моего крика вышли наши соседи.
— Я знаю, что этот дом значит для тебя, — сказал он. — Вот почему я и уезжаю, чтобы ты могла наслаждаться им, пока он не будет продан. С моей стороны было эгоистично так долго перевозить свои вещи, за что прошу меня простить.
— Простить за что, сэр? В чем вы признаетесь? — голос исходил от огромного накачанного стероидами полицейского штата Мичиган. Его мускулы выпирали из его большого тела. Он был таким круглым, что, казалось, следующий же гамбургер заставит его пересечь тонкую грань между большим и толстым.
— Какого хрена вы здесь делаете? — крикнула я ему. — Мы пытаемся поговорить!
— Ваши соседи вызвали полицию, потому что вы кричали, мэм, — сказал он.
— Я пытаюсь помешать мужу уйти от меня, — закричала я еще громче. — Не лезьте не в свое дело и не лезьте в мое.
— Офицер, моя жена пару дней назад получила судебный ордер, позволивший ей вернуться в дом, — спокойно сказал Рид. — Но ордер не заставляет меня оставаться здесь
— Мне плевать на этот проклятый дом, тупица! Без тебя здесь рядом со мной — это просто большая коробка дерьма!Полицейский начал пятиться, пытаясь сдержать смех.
— Что тут, черт возьми, смешного? — спросила я.
— Мэм, вы только что сказали, что дом, в котором вы будете одна, — это ящик дерьма, — сказал он. — Вот это вас и определяет... Как кусочек... Хорошего вам дня, ребята. Постарайтесь держать себя в руках.
Рид ушел, и я ничего не могла с этим поделать. Прошло несколько недель, прежде чем он простил меня настолько, чтобы мы смогли снова поговорить.
***
Когда развод был улажен, и приближалась окончательная дата подписания, я предприняла последнюю отчаянную попытку. На той встрече перед подписанием бумаг и окончанием нашего брака, что должна была стать для нас последней, я запросила консультаций.
Удивленный вздох моего адвоката показал, что даже он подумал, что я сошла с ума. Адвокат Рида развел руками и заговорил о закулисных, несправедливых эмоциональных и драматических жестах.
Я посмотрела на Рида. Он улыбнулся и согласился.
Наш первый сеанс был интересным. Наша консультант, доктор Беннетт, велевшая нам называть ее Клэр, задала нам обоим один и тот же вопрос:
— Мистер и миссис Ричардс, пожалуйста, ответьте по отдельности... Почему каждый из вас здесь?
Я быстро вскочила.
— Некоторое время назад я сделала очень глупую вещь, — сказала я. — Я хочу, чтобы мы вернулись к тому, как все было, и оставили это позади.
Она что-то записала в своем блокноте, потом посмотрела на Рида.
— Наверное, я хотел исчерпать все возможные ресурсы до нашего развода, — сказал он.
Клянусь, после того как Рид заговорил, она записала больше, чем после меня. Я также уверена, что она подчеркнула его слова, но не мои.
Она хотела понять, каким был наш брак, поэтому спросила нас обоих о том, как мы жили до того, как все пошло наперекосяк.
И снова мы по очереди вставали. Когда настала очередь Рида, я была поражена. То, как он описывал меня, и то, как он ко мне относился, заставляло меня плакать. Я всегда знала, что он любит меня, но услышав это от него, я поняла, что именно рискую потерять.
Ни Рид, ни доктор не смогли справиться с моим приступом плача, так что, на этом наш первый сеанс закончился. Мы назначили встречу на следующую неделю.
На следующей неделе я была готова. У меня был сценарий. У меня было несколько моментов, которые я хотела осуществить.
Едва мы начали, прежде чем доктор успел задать нам вопросы или сделать какое-либо заявление, я начала свою речь:
— Рид, По-моему, ты ведешь себя как придурок. По справедливости нас здесь вообще не должно быть. Ты должен был оказаться достаточно взрослым, чтобы понять, что то, что я сделала, не имеет к нам никакого отношения. Собственно говоря, я сделала это ради нас, — сказала я.
— Не припомню, чтобы я просил тебя пойти и трахнуть кучу незнакомцев, — сердито сказал он.
Клэр яростно написала что-то в своем блокноте, а затем предупредила Рида.
— Мистер Ричардс, позвольте ей высказаться, — сказала она. — Я обещаю, что вы получите свою очередь для комментария.
Это был первый раз, когда Рид фактически отреагировал на что-то эмоционально. Это был прогресс.
— Рид, На самом деле это не из-за нас, — продолжила я. — Даже в самом начале не мы с тобой управляли гребаной лодкой. Моя мать, твоя мать, наши друзья... Они все хотели, чтобы мы что-то делали. Матери... Они были хуже всех. Они хотели внуков, чего бы это нам ни стоило. Им было все равно, что те сделают с моим телом. Им было все равно, хочу ли я проводить свои дни, заботясь о ребенке. Им было все равно, хочу ли я вообще иметь ребенка. Все, что я когда-либо слышала, было: «где мои проклятые внуки? А ты, Рид, сделал только хуже. Ты поддался им. Ты не смог отрастить яйца и сказать маме «НЕТ». Все, что тебе нужно было, это сказать, что у нас будут эти проклятые дети, но когда мы будем готовы!
Трудно было судить о реакции Рида. Пока я говорила, он сидел на руках, чтобы те не двигались, и прикусил губу, чтобы что-нибудь не сказать.
— Следовательно, нас втянули в это против нашей воли. И именно поэтому мы должны были делать все эти безумные вещи. Никто из нас не был к этому готов. Так что, тебе пришлось ехать в Европу и гонять на проклятых машинах. Ты хоть представляешь, насколько это опасно? Ты знаешь, что я бы умерла, если бы с тобой что-нибудь случилось? И возвращаясь к нам — мне тоже нужно было кое-что вытащить из своей головы. Вот и все, милый. Это был просто секс. Здесь не было никакой любви, и я поняла это на собственном горьком опыте...
— Если бы ты никогда об этом не узнал, в нашей жизни ничего бы не изменилось. Во всяком случае, я люблю тебя еще больше. И теперь, в будущем тебе никогда не придется беспокоиться о том, что я тебе изменяю. Я уже была там, сделала это, получила свою футболку. Я избавилась от этого в голове, чтобы быть хорошей и верной женой. Теперь ты понимаешь? Я люблю тебя больше, чем когда-либо, дорогой. И мы всегда сможем быть вместе.
Я должна была признать, что была довольна собой. Моя логика была безупречна. Приравнять то, что я сделала, к его дурацким гонкам и его дурацкому Мустангу было гениально.
По тому, как он сидел неподвижно, я поняла, что он очень сильно об этом задумался.
— Рид, ыы не хотите чего-нибудь сказать? — спросила Клэр. На секунду я забеспокоилась. Но потом он кивнул и откашлялся.
— Прости, — сказал он. Затем снова сел.
— И это все? — спросила я. — Ты не сделал ничего такого, за что стоит извиняться. Что значит «прости»? За что ты извиняешься?
— За то, что я ошибся, — сказал он, пожимая плечами. — Видишь ли, я думал, что мы вместе что-то представляем собой. Я думал, у нас есть что-то. Наверное, я был глуп, Мэдди. Никто не заставлял меня желать создать с тобой семью. С того момента, как впервые увидел тебя, я думал, что мы проведем вместе всю оставшуюся жизнь. Единственное, что было лучше моих мечтаний о нашей совместной жизни... была реальность. Никто не заставлял меня хотеть иметь с тобой детей, Мэдди. Мысль о том, чтобы увидеть маленьких девочек, которые были бы крошечными версиями тебя, вызывала на моих губах улыбку каждый раз, когда появлялась. Вот тут я и ошибся. Потому что по-настоящему верил, что ты тоже этого хочешь.
— Я и хотела... и хочу, — сказала я со слезами.
— Хм... Помнишь, теперь моя очередь? — сказал он. — Мэдди, ты, кажется, думаешь, что то, что я участвую в гонках, а ты распутничаешь — это равноценно. Это то, что нам нужно было вытащить из наших голов, как ты сказала. Это, должно быть, одна из самых глупых вещей, когда-либо сказанных в истории. Я люблю машины, особенно «Мустанги». Но то, что я умею быстро водить, пройдет для сравнения. Моя быстрая езда не влияет на нас, потому что это не то, что мы делаем вместе. Это не то, что тебе нравится. Это не то, что выражает нашу любовь друг к другу. Заниматься любовью, сексом, совокупляться, трахаться, ебаться, заниматься горизонтальной работой, делать зверя с двумя спинами, пахать киску, как бы ты все это ни называла, было чем-то особенным. Это был подарок, который мы делали друг другу. Это было то, что мы делали ВМЕСТЕ. Как сказала тебе Нэнси, у нас, парней, хрупкое мужское эго. Но к черту гордость. Я не против признаться кому угодно, что ты была первой, с кем у меня был секс. И сейчас ты — единственная, с кем у меня был секс. А ты можешь теперь сказать это? Конечно, за последние несколько месяцев ты перепробовала, наверное, от шести до десяти парней, верно?
— Рид, ты видел оба видео, — сказал я. — Как бы плохо это ни было, парней было всего трое...
— И это еще одна часть проблемы, — спокойно сказал он. — Даже сейчас, когда от этого зависит все, ты не говоришь правду. Я знаю, что вы с Нэнси встречались по крайней мере еще пару раз. У меня нет видео, потому что все происходило не в нашем доме. Но кажется, тебе легче солгать, чем быть честной.
Я заплакала, потому что знала, что влипла. Я с самого начала должна была сказать ему правду.
— И какое у нас будущее?... Что это за брак, если я больше не могу тебе доверять? Нет, этот вопрос, вероятно, слишком труден для тебя, — выплюнул он. — Давай попробуем что-нибудь попроще. Ты ревнуешь меня к моей машине? Я когда-нибудь делал что-нибудь со своей машиной такое, чтобы причинить тебе боль или унизить тебя?
— Нет, — сказала я.
— Тогда почему тебе было так легко сделать это со мной? — спросил он. К тому времени мы оба уже плакали.
— Как ты думаешь, каково это — слышать, как женщина, которую любишь, умоляет другого мужчину трахнуть ее? — спросил он.
И впервые я почувствовала боль от того, что сделала с ним. Нэнси была совершенно неправа. Это никогда не было просто сексом.
— Как ты думаешь, каково это, когда женщина, на которой ты женат, кричит во всю глотку, что ее влагалище принадлежит другому мужчине? Какому-то парню, которого она едва знает и видела всего один раз? — спросил он.
Прежде чем я успела ответить, он снова заговорил:
— Это заставляет меня чувствовать себя никчемным. Это заставляет меня чувствовать, что десять лет любви к ней и заботы о ней, несмотря ни на что, ничего не значат... или, по крайней мере, не так много, как то, что какой-то парень, которому на нее наплевать, сует в нее свой член. Как ты думаешь, каково это — знать, что твоя жена, которая, по ее собственным словам, только что сказала мне, что не готова иметь детей с мужем, умоляла какого-то лысого, толстого женатого парня, у которого уже есть свои дети, сделать ее беременной?
— Рид, мне очень жаль... — сказала я.
— Самое смешное, что ни один из этих парней даже не поцеловал тебя, но ты ждешь, что я сделаю это. Мэдди, я любил тебя больше жизни, но никогда больше к тебе не прикоснусь.
В его глазах было чистое презрение, смешанное с жалостью. Но там была и какая-то любовь. Я должна была держаться за свою надежду.
— Рид, — прошептала я сквозь слезы, — ты должны понять, что это было ошибкой.
— Мэдди, это я совершил ошибку, — сказал он. — Я думал, что ты любишь меня так же сильно, как я тебя. Еще одна ошибка, которую я совершил, — это что женился на тебе. Наш развод это исправит.
Тут заговорила Клэр:
— Ну, что ж, на этом мы закончим сегодня и возобновим на следующей неделе, — сказала она с улыбкой. Я могла сказать, что, как и я, она была поражена словами Рида.
Он только рассмеялся.
— Клэр, на этом мы закончили
Но пора двигаться дальше.— Мэдди, — сказал он. — Я знал обо всем, что ты сделала, еще до того как вернулся в город. Я дал тебе все шансы признаться, пока ты была в больнице. Хотя едва мог смотреть на тебя, я оставался с тобой, пока ты выздоравливала. Я не хотел расставаться с тобой, пока ты пыталась прийти в себя. Но мне пора поставить на первое место собственные потребности. Если к завтрашнему дню ты не подпишешь документы о разводе, я подам новый иск, используя в качестве причины твою неверность. Я буду торговаться до тех пор, пока не заплачу тебе минимально возможную сумму, и позабочусь о том, чтобы мы больше никогда не виделись.
Он встал и вышел из кабинета Клэр, ни разу не оглянувшись.
Клэр и я продолжали нашу терапию в течение следующих нескольких месяцев. Она пыталась помочь мне заглянуть внутрь себя, чтобы понять, что со мной не так.
На следующий день я подписала бумаги о разводе, как и просил Рид. Клэр заставила меня понять, что единственный мой друг — это время. Она была уверена, как и я, что Рид все еще меня любит. Проблема была в том, что я причинила ему слишком сильную боль. Единственное, что могло помочь, — это время и расстояние.
Рид
Следующие несколько месяцев заставили меня с головой погрузиться в работу. Я надорвал свою задницу, и это действительно помогло мне очистить свой разум и вытащить из него Мэдди. Это оказалось не так сложно, как я думал. Потому что каждый раз, когда я закрывал глаза, я видел кого-то другого, стоящего там.
Проблема была в том, что я никак не мог найти ее или связаться с ней. Я позвонил в туристическую компанию. Они не могли дать мне ее адрес или номер телефона без ее разрешения.
Я дал Джеки разрешение дать Марии мой номер, но, очевидно, Мария не хотела мне звонить. Так что, я списал это на то, что был для нее одной из летних интрижек. Они горят жарко, как в аду, но только короткое время. Это был просто жар летнего солнца, воспламененного гоночным топливом.
Самое смешное, что я не променял бы его ни на что. Через несколько месяцев мой руководитель загнал меня в угол. Он и некоторые мои коллеги решили, что мне требуется отпуск.
Я понятия не имел, куда ехать и что делать. Я распланировал каждый аспект того, на что, как я думал, будет похожа моя жизнь. Я даже рассчитал, сколько времени потребуется, чтобы развестись с Мэдди.
Я нащупал еоробочку в кармане, где лежало кольцо. Самое смешное, что я никогда не думал, что не смогу им воспользоваться.
Решение меня заставило принять электронное письмо. В нем были указаны даты гоночного тура в этом году. Было внесено несколько изменений, чтобы улучшить ситуацию.
Немецкий этап включал в себя гонку на трассе Нюрбургринг, а не просто езду по автобану. Там был веб-адрес сайта для регистрации и даже номер телефона.
Я набрал номер и, к своему удивлению, услышал знакомый голос.
— Я хотел бы записаться на тур, — сказал я.
— Хорошо, сэр, как вас зовут? — спросила она. Я был еще более уверен, что это она.
— Рид Ричардс, — сказал я.
— Привет, Рид, с возвращением, — сказала она. — Я надеялась, что ты вернешься в этом году. Это Джеки.
— Эй, Джеки, а Мария уже зарегистрировалась? — спросил я.
— Нет, не регистрировалась, — сказала она. — Но ты не волнуйся. Я уверена, что в туре у тебя будет большая компания. Надеюсь, на этот раз ты со всем справишься. В прошлый раз у тебя было потрясающее начало. И тебе и впрямь нужно защищать свой рекорд.
Я закончил разговор с ней, после того как дал ей информацию о своей кредитной карте. У меня упало сердце. Я был так разочарован, что мне стало больно. Я чувствовала себя так, словно вырвали часть меня.
Это действительно смешно, когда об этом думаешь. Я прожил с Мэдди больше лет, чем мне хотелось бы думать. Наши отношения были так сильно испорчены тем, что она сделала, что я не почувствовал ничего, кроме облегчения, когда мы подписали документы о разводе.
Но сейчас я чуть не плакал из-за женщины, с которой провел всего неделю.
В течение следующих нескольких недель в ожидании даты отъезда, я часто звонил в турфирму, надеясь узнать новости о Марии. Джеки всегда была услужлива и обязательно давала мне знать, что хорошо позаботится обо мне в этом году.
Она сказала, что начала новую жизнь, и ее поведение в прошлом году осталось в прошлом. Она напомнила мне о массаже, который я сделал Марии, и сказала, как много она об этом думает. Я положил трубку, прежде чем она попросила меня сделать его ей.
***
Через несколько недель я снова оказался в Италии. Я остановился в том же дерьмовом отеле. Каким-то образом по счастливой случайности я оказался в той же комнате. Как и в прошлом году я приехал на день раньше.
Я мельком взглянул на Сару. Она все еще была такой же худой и горячей, как и год назад. Но в чертах ее лица появилась резкость, которой я раньше не замечал. У меня сложилось впечатление, что что-то превратило ее в настоящую стерву. На ее хорошеньком личике появилось более жесткое, почти горькое выражение. Возможно, оно всегда было там. Я никогда не обращал на нее особого внимания.
С другой стороны, Джеки изменилась. Она все еще была невысокой, с огромными сиськами и большой сочной задницей, но ее середина, узкая тонкая талия, отделявшая эти большие сиськи от округлой задницы, стала толще.
Ее походка, эта походка скаковой лошади, с плавно покачивающейся из стороны в сторону задницей, изменилась. С другой стороны, ее личность изменилась к лучшему. Она все еще была кокетливой, но гораздо более легкой для восприятия. Со мной она почти предлагала мне себя. Я задумался, только ли со мной?
Интересно, что случилось с ними обеими, что заставило их так сильно измениться? Перемены Сары, казалось, в основном касались ее личности. Ее тело все еще было худощавым и сексуальным. Но она превратилась в стерву.
Тело Джеки исчезло, но ее личность стала намного лучше.
Мне просто казалось, что женщины — источник всех мировых проблем. Или, по крайней мере, так было у меня.
В тот день я долго и напряженно думал. Я думал о том, хочу ли я вообще быть здесь? Но решил остаться.
Ранним вечером я услышал какой-то шум. Он был похож на крик Джеки. Я решил не вмешиваться. Вокруг Джеки и Сары всегда были скандалы, и я решил на этот раз просто сосредоточиться на вождении.
Я вышел погулять и оказался у фонтана. Я улыбнулся, вспомнив, как был здесь год назад. Тогда я загадал желание, но оно не сбылось, и теперь подумал, не попробовать ли еще раз?
Я сунул руку в карман и засмеялся, опять нащупав три монеты. На этот раз это были три четвертака.
Я вскинул руку, чтобы бросить монеты, но кто-то схватил меня за нее как раз перед тем, как я отпустил их.
— Не трать деньги, это не работает, — сказала она. — Я бросила в него около миллиона монет, в надежде, что ты попытаешься со мной связаться.
Я обернулся и увидел улыбку на миллион долларов.
— Мария... — вырвалось у меня.
— О, так ты помнишь мое имя? — ухмыльнулась она. Она увидела выражение моего лица и смягчилась. — Извини, что опоздала, — сказала она. — Меня задержала итальянская полиция.
— За что? — рассмеялся я. Казалось, мы медленно сближаемся, как два магнита.
— Я надрала задницу твоей жирной преследовательнице, — сказала она. — Я почти год умоляла Джеки дать мне твой номер телефона. Она утверждала, что не может разглашать информацию о клиентах. Я умоляла ее передать тебе мой. И почему, черт возьми, у тебя нет страницы в Фейсбуке?
Она поцеловала меня и снова заговорила.
— Эта сука не дала мне зарегистрироваться на гонки, сказала, что все места уже заполнены. Я все равно приехала, надеясь, что ты будешь здесь. Но когда я заехала сюда сегодня днем, то обнаружила, что свободные места все еще есть. Поэтому я встретилась с ней лицом к лицу. Я также спросила и Сару, и их босса, и они оба сказали, что они могут организовать все так, чтобы мы были вместе. Оказалось, что у Джеки на тебя есть планы, Рид. Она хотела, чтобы ты принадлежал только ей. Она готова остепениться после нескольких проблем в прошлом году, когда закончила тем, что забеременела и заполучила очень плохое ЗППП.
— Так ты зарегистрировалась? — спросил я.
— Конечно, нет, — сказала она. — Но я заставила их вернуть тебе деньги. В этом году у нас нет времени на гонки... Вероятно, не в ближайшие несколько лет. У нас много дел.
— Каких, например? — улыбнулся я.
— Я уже многое организовала, — сказала она. — Я арендовала церковь. Церемонию хочет провести наш семейный священник, так что, она состоится в Бостоне. Конечно, поскольку твой бизнес находится в Мичигане, мы будем жить там. Я могу делать свою работу везде, где есть интернет...
— Ой, прости, — вдруг сказала она. — Я только сейчас поняла... У меня был целый год, чтобы подумать об этом и обо всем остальном, но, может быть, ты не думаешь о нас так же. Или, может быть, тебе требуется некоторое время, чтобы понять, чего ты хочешь. Ты вообще разведен? — Она серьезно посмотрела на меня.
— Рид... Я просто хочу, чтобы мы были вместе, — продолжила она. — Я... Мне необходимо, чтобы мы были вместе. Я даже буду другой женщиной, если придется, но...
Я опустился на одно колено и вытащил кольцо. По ее щекам покатились слезы.
— О, Рид, это так неожиданно! — У нее перехватило дыхание.
Она притянула меня к себе и поцеловала.
— Великие умы мыслят одинаково, — сказала она. Она взяла три монеты из моей руки и осторожно бросила их в фонтан, когда наши рты слились.
— Да будет так! — крикнул кто-то позади нас.
— А что ты загадала? — спросил я.
— Я расскажу тебе это на нашей пятидесятой годовщине, — сказала она.
Мэдди
Я испортила свою жизнь. Через пять лет после того, как Рид развелся со мной, я была готова. Время пролетело так быстро. Шестьдесят месяцев пролетели в мгновение ока.
Первые полгода я плакала и сожалела о том, что разрушила свой брак.
Следующие два я провела в психотерапии. Я должна была понять, почему сделала нечто настолько саморазрушительное.
К тому времени, как закончила терапию, я поняла, что у меня — реальная проблема. В течение почти трех лет после развода я тратила деньги направо и налево, но у меня не было дохода
Благодаря щедрости Рида у меня еще оставалось НЕМНОГО денег в банке, но его алименты скоро прекратятся.
Я понятия не имела, что мы с Ридом будем в разлуке так чертовски долго.
Три года и тысячи долларов терапии почти ничему меня не научили.
Я все еще не понимала, почему разрушила свой брак и свое счастье.
Деньги таяли, и отец нашел мне работу. Я начинала клерком. Это была действительно скучная работа, но она помогла моему финансовому положению. Я училась в местном колледже, чтобы изучать офисные процедуры, и зарегистрировалась в резерве стенографисток в качестве машинистки.
Я недолго поработала в качестве секретаря. Это научило меня большему, чем три года терапии.
Моему боссу потребовалось меньше трех дней, чтобы начать меня трахать. Я сказала себе, что это — часть моей работы. Может быть, я и верила, что это так. Он вел себя так обыденно.
Он просто входил в офис, улыбался мне, а потом шел в свой личный кабинет.
Ему доставляло удовольствие звонить мне по телефону.
— Мисс Ричардс, не могли бы вы зайти сюда и немного потрахаться? — говорил он.
Я помню, как смотрела на него, когда он входил и выходил из меня. На его лице не было никакого выражения.
И снова речь шла не о любви. Я даже не думаю, что речь шла об удовольствии или сексуальном влечении. Я думаю, ему просто нравилось выражать свою способность использовать людей.
Я ничего из этого не извлекла. А через несколько дней в мои мысли вкралось мерзкое слово «шлюха».
Поэтому в следующий раз, когда он вызвал меня в офис, я сказала «нет». На следующий день я снова была в резерве стенографисток.
Наверное, после этого я потеряла счет времени. Какое-то время ходила на свидания. Я делала это только для того, чтобы иметь общение. Но в то же время я кое-что искала. Сначала я не понимала этого, но пыталась найти кого-нибудь, кто мог бы заставить меня почувствовать себя так же, как с Ридом.
Через некоторое время мне показалось, что я — в беговом колесе. Я часто проводила время вне дома, иногда по три-четыре вечера в неделю.
И да, я занималась сексом почти со всеми парнями, с которыми встречалась. Поначалу они всегда казались такими милыми. Они делали мне комплименты и хорошо ко мне относились.
Но едва получив то, что хотели, они не задерживались надолго. Мало того что было очень мало вторых свиданий, многие из них затаскивали меня в постель, трахали до тех пор, пока не кончали, а потом уходили.
У меня в компании сложилась репутация. Меня считали гарантированной киской. Если ты приглашал меня на свидание и хорошо со мной обращался, то трахался. Сама того не зная, я трахалась с женатыми парнями, холостыми парнями, были даже парни, которые, не работая в нашей компании, останавливались у моего стола и приглашали меня на свидание.
Все это дошло до того, что это стоило работы не только мне, но и моему отцу. Он был в мужском туалете и слышал, как какие-то парни говорили о шлюхе компании.
— Ее зовут Мадлен Ричардс, — начал один из парней. — Все, что тебе нужно, это сказать ей, что она хорошенькая, и пригласить на свидание. Она — верняк. Я не знаю ни одного парня, который бы не трахнул ее.
— Она — моя дочь, — сердито сказал отец.
— Вау... Ты должен гордиться, — засмеялся один из парней. Мой отец, которому за шестьдесят, замахнулся на него, и они подрались. Драка по любой причине является основанием для увольнения, поэтому они оба были сразу же уволены.
Было проведено расследование, чтобы выяснить причину драки, и после этого уволили меня.
С тех пор мы с отцом не разговариваем.
На днях у нас с Нэнси был сеанс нытья, вина и сыра. Она говорила о том, чтобы изменить свою жизнь. Она устала от того, что о ней думают, как о давалке или соседской девчонке для развлечений.
— Мне тридцать три, Мэдди, — сказала она. — Очень скоро я стану слишком старой, чтобы иметь детей, а у меня еще даже нет мужа. Думаю, мне пора остепениться.
Возможно, дело было в вине, но то, что она ныла, вывело меня из себя.
— А мне тридцать пять, — сказала я. — И ты права. Я все еще не уверена, что готова к ребенку, но хочу вернуть то, что у меня было. Для меня настало время, чтобы разобраться со своим дерьмом.
— Что ты собираешься делать? — спросила она.
— Я собираюсь вернуть своего мужа, — сказала я.
— Ну, не знаю, Мэдди, — сказала она. — А что, если он женат?
— Ему просто придется еще раз развестись, — сказала я. — Но если я собираюсь это сделать, мне нужно вернуться в форму. Я должна быть такой же горячей, какой была, когда мы были женаты. Я должна снова превратиться в женщину, в которую он влюбился. После этого все будет просто. Я была его первой любовью. Это никогда не забывается. И прошло достаточно времени, чтобы он смог пережить случившееся. Дерьмо... я даже рожу ему ребенка, если потребуется.
Поэтому мы начали программу тренировок и сели на диету. Ни одна из нас не была по-настоящему толстой, мы просто были слегка дряблыми.
Но, как обычно, в самый неподходящий момент случилось то, чего я никак не ожидала. И это произошло тогда, когда я не была готова.
***
Ни я, ни Нэнси не умели бегать, ни по-настоящему, ни даже трусцой, но зато могли ходить спортивной ходьбой на уровне лучших. И вот однажды прекрасным весенним утром мы вышли на прогулку, яркие и блестящие. К нам даже присоединилась моя мама.
Мы шли как угорелые, если не в прямом, то в переносном смысле. Мы шли, высоко подняв головы и размахивая руками. И тут нас буквально чуть не переехали две гоночные машины. Ладно, это были миниатюрные гоночные машины, те штуки на батарейках, что всегда есть у богатых маленьких детей.
Сами дети были очаровательны. Там был мальчик лет пяти и маленькая девочка лет четырех. Они были так заняты гонками друг за другом, что не заметили нас.
Вопреки себе, я обнаружила, что эти двое — самые милые существа, которых я когда-либо видела. Нэнси и мама обе онемели.
— Вот почему я хотела внуков, — сказала мама.
— Простите, они вам помешали? — спросила женщина, подходившая с той стороны, откуда ехали дети.
Я возненавидела эту суку с первого взгляда. Она выглядела как одна из тех супермоделей. Вероятно, она была той самой няней, с которой отец детей изменяет своей жене. У нее на руках был еще один ребенок, на этот раз младенец.
— Мамочка, он опять жульничает, — сказала очаровательная девочка, выпятив губку.
Я была поражена. Просто не было никакого способа, чтобы эта женщина родила троих и сохранила такое тело.
Она не была такой худой как тростинка, типа меня. У нее было одно из тех невероятных тел, которые дарят очень немногим генетика и выигрыш в лотерею.
У нее были очень полные, но пропорциональные груди, тонкая талия и невероятная попа.
Ее длинные блестящие черные волосы свисали густыми волнами. Ее глаза были прикрыты огромными стильными солнцезащитными очками.
— Это самые милые дети, которых я когда-либо видела, — сказала моя мама.
— Спасибо, — сказала она. — Они очень беспокойные.
Тут я заметила, что мама пристально смотрит на мальчика. Сначала я подумала, что она съехала с катушек.
— Его глаза мне кое-кого напоминают, — сказала мама.
— Тут я ничем вам помочь не могу, — сказала женщина. — У них обоих глаза отца. — Она подняла ребенка, еще одну девочку. — У этой его глаза, его нос и она вертит им как хочет.
Мне пришлось улыбнуться. Я знал все об этой связи между отцом и дочерью. По крайней мере, так было, пока я не испортила свою.
— Я — Мария, — сказала она, протягивая руку.
— Мадлен, — ответила я. — А это — Нэнси и моя...
Я резко остановилась из-за выражения ее лица.
— Ты?... — начала она, но так и не закончила.
— Папа! — закричала девочка, когда я увидела, как к нам подбежагает мой муж.
И тут я впала в шок.
— Вот дерьмо! — воскликнула женщина.
— Ой, мама сказала плохое слово, — воскликнула девочка. Она вышла из машинки, миниатюрная копия своей матери, с тяжелыми, длинными темными волосами, ниспадающими на спину. Рид тут же подхватил ее на руки.
— Папа, мама сказала плохое слово, а Кайл жульничает, — очаровашка размером с поллитра, очевидно, все рассказывала папе.
— Позже, Тыковка, — сказал он. — Привет, Мэдди. Привет, Нэнси, Привет, мама... Хм... я все равно буду так тебя называть?
Мама кивнула и обняла его.
— Вы все хорошо выглядите, — сказал он.
Пока он говорил, она сократила расстояние между ними, как будто быть более чем в тридцати сантиметрах от МОЕГО гребаного мужа убивало ЕЕ. Следующее, что я помню, это то, что каждый из них держал в одной руке по ребенку, сцепившись свободными руками.
В тот день я открыла новое чувство. Я была в злопрессии. Это — сочетание злости и депрессии.
Из разговоров с ними я узнала, что они поженились на следующий же день после моего развода. А поскольку Кайлу было чуть больше пяти лет, Мария забеременела еще до того, как они поженились.
Как будто Рид вышел из офиса нашего адвоката в тот день, когда мы подписали бумаги, и просто упал в ее постель.
Трое детей менее чем за пять лет рассказали мне о многом. Последние пять лет я была в зоне ожидания, а вот Рид — нет, если не считать его новой жены.
Она все время старалась быть милой. Но тут она могла себе это позволить. Она явно победила. Она взяла мужчину, которого я практически уничтожила, и восстановила его. Он был счастливее, и у него было все, о чем он когда-либо мечтал.
Мария просто украла мою жизнь и мои мечты. Она жила моей гребаной жизнью. И она делала это лучше, чем когда-либо я.
— Рид, ты когда-нибудь сталкивался с Кайлом? — спросила Нэнси.
— Он женился на моей кузине. Они живут в Бостоне, — сказала она, уничтожая Нэнси.
***
Я понятия не имею, что делать с оставшейся жизнью. Но знаю, чего делать не буду. Я, наконец, поняла, в чем ошиблась. Вся эта реклама по телевизору рассчитана на тупоголовых подростков.
«Просто сделай это», — говорит она. — «Не бойся!» «Один раз живем!» «Будь всем, чем можешь!»
Это отличные идеи для девочек-подростков, у которых нет ни жизни, ни обязанностей, ни проблем. Для женщин постарше все по-другому. Наши высказывания отличаются.
«Просто сделай это», — говорит она. — «Только не надо», — говорю я. Ты слишком многим рискуешь.
— Один раз живем! — кричат девочки-подростки по всей планете.
— Нет! — кричу я в ответ. — Ты лишь все потеряешь.
