Такого непреоборимого и необъяснимого страха я не испытывала ещё ни разу в жизни! И от того, что никак не могла понять причины происходящего и найти ему хоть какое-то логическое обоснование, он становился всё сильнее. Не сумела унять трясучку во всём теле, как ни старалась. Чувствовала, как встают дыбом мои белёсые кудряшки, как трясутся очки на носу, как нещадно дерёт мороз по коже, как дрожат коленки. Пыталась взять себя в руки, успокоиться. Но куда там?! Как тут успокоишься, глядя на такое?!..
Я стояла посреди своей уютной комнаты – такой знакомой и привычной полуспаленки-полукабинета – и растерянно озиралась по сторонам. Казалось бы, всё вокруг – как всегда. Всё тот же массивный письменный стол в углу – с внушительных размеров настольной лампой и мощным ноутбуком. Всё та же кровать-двуспалка, всё те же тумбочки по обе стороны от неё, всё та же стеклянная дверь, ведущая на лоджию с видом на сплошь заросший каштанами соседний дворик...
Родные апартаменты – для работы и отдыха! И в то же время будто чужие – каким-то чудом разросшиеся до размеров огромного зала. А передо мной... Ой, хоть бы в обморок сейчас не грохнуться!.. А прямо передо мной из монитора вылезают и выскакивают герои моих недописанных «опусов». Вон выкарабкался оттуда, пошатываясь и чертыхаясь, угрюмый, хромой, конопатый Ванька... Ну, тот юный недотёпа-деревенщина из рассказика «Сейчас это модно!» (кто читал, тот, наверно, помнит). Вот, ехидно и зловеще ухмыляясь, выпрыгнул из «виртуала» в «реал» Димка из «Ларисочки». И Севка из «Орла» тут как тут – бледный, взъерошенный, с бегающими желваками. Даже Дениска из «Возраста», и тот явился (ах ты желторотик малолетний!)! Стоит себе, подпрыгивает, бицепсами поигрывает – словно на ринге! Словно вот-вот в драку бросится!..
Вылезли, выстроились в шеренгу, как на строевом смотру, и таращатся на меня такими злющими глазищами, будто я каждому из них по червонцу должна!
– Что вам угодно, уважаемые джентльмены? – спрашиваю их, силясь говорить как можно строже (а сама от растерянности да с перепугу еле-еле языком ворочаю). Украдкой оглядываю себя и с ужасом и стыдом замечаю, что стою перед ними босая, непричёсанная и почти раздетая, если не считать прозрачного пеньюарчика – наряда, явно неподходящего для торжественных приёмов и важных переговоров. Ну да ладно – они хоть и мужики, но всё-таки свои! Надеюсь, поймут и не осудят! – Чем обязана визиту столь представительной делегации?
– Ты эти пышные словечки брось! Перед читателями будешь словесные кружева выплетать, а перед нами – нечего! – выкрикивает Севка. – И своей вежливостью показушной нам глаза не замыливай! Собираешься отвечать за содеянное?
– Не понимаю, – мотаю головой, дрожа всё сильнее. – За..
– За страдания своих персонажей, брошенных на произвол судьбы! Я по твоей милости всё ещё сижу в кабине соседского «Жигулёнка» и с места не двигаюсь вместо того, чтобы лететь на поиски пропавшей сестры!– А я?! – со слезами в голосе вопрошает Иван. – Так и останусь обиженным сельским полудурачком?! И не видать мне ни любви, ни счастья?! Не изведать никогда ласк девичьих?!
– А надо мной когда перестанешь измываться?! – это Дениска-боксёр. – По твоей вине я родителей лишился, двух любимых потерял, в женском поле разочаровался! Ты что, голубого из меня сделать надумала?! Мало того – отправила несчастного паренька пешком в Шао-Линь! Ах ты, садистка четырёхглазая! Возьми карту, двоечница, да измерь хотя бы приблизительно расстояние до Китая! Может, тогда хоть немного осознаешь масштабы своей глупости! Да ты... Ты знаешь вообще, что тебе полагается за издевательство над несовершеннолетним?!..
Я в полнейшей растерянности пожимаю плечами, даже не представляя, что ответить своим обиженным героям. А где-то глубоко внутри уже начинает разгораться злобный огонёк. Понемногу разжигает вулкан гнева, заставив его забурлить и в конце концов выплеснуться наружу сердитым выкриком:
– Молчать! Всем молчать! Ишь ты, претензии они мне предъявляют! Той, кто их создал! Я вас породила – я вас и передушу, если захочу! В порошок сотру! Я из вас таких уродцев поналеплю, что всю публику на сайте стошнит!
– И меня сотрёшь? – ухмыляется Севка. – Гляди, стиралку не сломай, соседушка! Я ведь не выдуманный, а вполне реальный. Прямо над твоей квартирой живу, выше этажом, если уже забыла!
– Да и нас уничтожить не получится, – самоуверенно заявляет Димка. – Что написано пером – не вырубишь топором. Мы – уже состоявшиеся личности, уже созданные и вышедшие в свет персонажи. И хоть пока ещё немногим читателям успели приглянуться, но своё достоинство беречь умеем. И если ты нас бросить надумаешь, мы... Мы к другому автору уйдём – хоть к Мангусту, хоть к Вовану Сидоровичу, хоть к Шехерезаде! Будем у них с чужими жёнами кувыркаться да с красавицами-иностраночками блудить изощрённо и затейливо! Может, хоть под чужим пером заживём наконец-то по-людски – как подобает нормальным литературным героям!
– Не смешите мои очки! – кривлю губы в презрительной ухмылке. – Гляньте на себя в зеркало, недоделки недописанные! Кому вы, такие, ещё нужны, кроме меня?! Ишь ты, к звёздным авторам они захотели! О высоких рейтингах размечтались, о популярности! Нескоро, ой как нескоро эти «прянички» получите! Будете и дальше ждать своей участи – пока ко мне вдохновение не вернётся! Поняли?!
– Ладно, Маринка! – примирительным тоном заявляет Всеволод. – Ждали год – подождём и недельку. Но и ты про нас забыть не вздумай! И с дописыванием старых рассказов не затягивай! Иначе каждую ночь будем к тебе в кошмарных снах являться!
– Договорились, – бормочу в ответ. – Вот соберусь с силами, выкрою свободное времечко и возьмусь за вас всерьёз. Не переживайте – всех счастливыми в финале сделаю... А сейчас давайте-ка отправляйтесь туда, откуда вышли! А то у меня шок от вашего гостевания и за сутки не пройдёт!
– Поверим на слово – в последний раз! – хором гудят мои герои. – Бывай здорова, мать-создательница! Не забудь своего обещания!
И пропадают один за другим в компьютерном «зазеркалье».
А я... Я вздрагиваю и просыпаюсь, качая головой под неизгладимым впечатлением от привидевшегося. Да уж, такое снится только юродивым да пьяницам, как справедливо заметил когда-то один остроумный классик!..
Едва протерев заспанные, близорукие глаза, вижу перед собой нахмуренные брови и суровый взгляд мужа. Видно, опять я болтала во сне. И совсем не тихо. Вот и попробуй теперь объяснить ревнивому благоверному, что срывавшиеся с моих сонных уст мужские имена ничего не значат, что с их обладателями у меня ничего не было и быть не могло, что они – всего лишь плоды творческого воображения! Ну... за редким, единичным исключением!
